Путь селекционера
Шрифт:
Два малых Молота – такие же, какие сожгли мою деревню – неведомо как, оказались рядом и склонились надо мной. Я хотел убежать, но ноги не слушались. Молоты бережно взяли меня под руки, подобрали валявшуюся рядом кожу их соплеменника и направили на меня оружие. Я закрыл глаза, успев заметить, как один из них нажимает… спусковой крючок? Укол. Обычный укол в плечо, как доктор колет. Я тут же перестал чувствовать что бы то ни было. Открыв глаза, я увидел, что руки-ноги на месте, только свисали, будто старые тряпки, а они несли меня в свою пирамиду – получается, в
Дальнейшее я помнил плохо, будто всё время засыпал. Меня раздели и положили на кровать. Комната была вся белая, и эти бродили рядом, и слабость в теле была такая, что руку поднять было невозможно. Я понимал, что не важно, кем они были, но я хотел с ними поквитаться. А они ещё и Пылю с Зашем убили… А ведь Заш… И тут меня как подбросило: понял я, что получилось то, что и хотел Заш. Не знаю уж, почему, но других они убивали, даже не глядя, только меня пожалели, даже по-своему подлечили. И я вновь заснул, на этот раз, кажется, надолго.
Глава IV. Фрейм «Неофит»
Из наставлений Имперской армии Её Императорского Величества: «…Также предписывается оказывать медицинскую поддержку и расположение военнопленным, допускается смотреть на них чуть сверху и искоса, чтобы чувствовали благожелание, но и превосходство ваше…»
Следующее, что вспомнил: я попытался открыть глаза. Получилось не сразу. Комната. Как госпиталь вроде. Но не для «сирых», а вроде как для вельмож. Всё белое.
Рядом стояли двое: не черти, люди вроде, только разные, один на другого не похож… Первый был конопатый, с завитушками в каком-то мудрёном пенсне, закреплённом на ушах. У нас такое носил дьякон. Этот конопатый что-то объяснял второму – лысому, жилистому военному. А белый халат, как я слышал, в хороших больницах даже военных заставляли надевать, и те не перечили. Я понимал, что этим могу всё рассказать: отбили, получается, меня у чертей. Уже не знаю, как это случилось: наш-то князь струсил, убежал, а император сумел-таки победить. И меня смогли найти – в аду или где-то ещё. Я даже заплакал.
Но стоило мне застонать, как конопатый встрепенулся, взглянул на меня – и его взгляд изменился. Он сразу забегал, засуетился, всё бормотал на своём языке, спрашивал что-то, а я, как рыба, только открывал рот, не понимая ни слова. Может, он иностранец? Могут же у нас врачи-иностранцы быть! Хотел его обматерить на нашем – так все слова вылетели. Наши-то матюги каждая зараза с любой точки света понимает.
Вдруг военный что-то ответил, причём серьёзное что-то – у очкарика аж глаза что медяки сделались. Тот вновь забегал, сначала с железной палкой какой-то, к голове моей её всё прикладывал, потом будто трубу надел, цокнул: видимо, что-то не понравилось. Другую взял, снова…
А я только трясся, глядя на военного… и вдруг увидел, что у него халат немного сбился, а из-под халата чёртова кожа торчит! И у меня потемнело в глазах. Понял я, что вот он, ад. Я теперь совсем один, а они меня родной страной дразнить станут или Молота ко мне присылать – и каждый раз нового, а тот будет говорить, что один раз ударит, и будет это вечно… Тут же захотелось умереть, убежать, заснуть, но сил не было.
Тут конопатый подошёл и напялил мне на голову что-то вроде
Потом я как будто захворал. Эти двое вышли, а я всё не мог пошевелиться и в то же время так хотел вскочить и выбежать куда-нибудь. Я даже комнату уже не осматривал. Я помнил, что всё здесь белое: стены, потолок, пол, табурет прикроватный, да что-то яркое на потолке.
Единственно, на одной из стенок выделялся какой-то чёрный круг. Я сначала посмотрел и забыл – кто их знает, зачем он. Потом боковым зрением заметил: в нем постоянно что-то мелькало, причём настолько быстро, что я даже не смог разглядеть – просто что-то светлое, двигающееся по дуге. Это что-то пролетало примерно раз в минуту и, признаюсь, на какое-то время стало единственным моим развлечением. Я просто наблюдал за движением в круге, таким же непонятным, как и всё окружающее.
Наконец, те же незнакомцы вернулись. Получается, они ещё не поняли, что я их разгадал, дальше собирались играть. Говорить, что всё хорошо, а как только я поверю… И вот «чёрт» в простыне белой снял непонятную штуку, а военный спросил на чистейшем нашем:
– Ну, и как вас угораздило?
Я задумался, что ответить, но только разевал рот. Надо ли отвечать? Зачем спрашивает? Хотел сказать им, мол, Молота ведите, а язык не слушается – страшно.
– В шоке он, что ли? – спросил военный.
Второй пожал плечами:
– Шок пройти должен был. Может, боится.
– Кого?
– Вас.
Военный засмеялся.
– Да не бойся ты, – произнёс он с весёлым прищуром и ткнул в плечо, но всё равно казался расстроенным. – Повезло тебе – считай, один выжил. Как угораздило-то?
Один. Как это – один? Всеслир сожгли? Напугать хочет дьявольское порождение? Не буду ему ничего говорить – пусть подавится.
– Не помнишь?
Я молчал.
– А вот лучше бы вспомнил. В общем, погибли все. Испарились. Только скафандры остались, а тебе вообще повезло – в момент отказа что-то с настройками случилось, и он тебя узнавать перестал. Случись выстрел на минуту позже – и тебя бы тут тоже не было. Как так получилось, что из вашего отряда остальные четверо шлемы сняли? Ведь Устав един для всех! – Он посмотрел на меня мрачно и продолжил: – Ладно, Декстер Новик… Не о том. В общем, смотри: мы сейчас летим на «Неофит». Оттуда есть прямой до Ах-Каха… Ты же оттуда? Окраина та ещё, лететь будешь цикл, не меньше, но в криосне, сам понимаешь. Родной язык хоть не отшибло?
– Нет, – ответил я, от удивления нарушив своё обещание, и с ужасом понял, что и слово знакомое, но язык ворочается совсем по-другому! Получается, от собственного языка меня отучили!
– Вы что наделали? – глядя на этих, просипел я.
– Не волнуйтесь, – встрял очкарик, – через пару дней привыкните, а если надо будет говорить на вашем родном языке – просто попытайтесь сконцентрироваться на произношении слова.
Я, уже ничего не понимая, уронил голову на подушку и закрыл глаза. Эти вроде как ушли, и лишь через закрывающуюся дверь я услышал фразу военного: