Путь шута
Шрифт:
— Я тебя вытащу, Арди, — тихо проговорил Монтойя. — Обещаю тебе. Может быть, не сразу. Но не смей думать, что тебя предали. Это не так…
— Ладно, проехали, — по-прежнему разглядывая одеяло, буркнул Ардиан. — А что будет с Мирой?
— За нее не волнуйся. Все думают, что она мертва.
Хачкай вздрогнул и посмотрел наконец на капитана.
Монтойя улыбался.
— Нам удалось убедить следователей сигурими, что ты убил Шараби и взял Джеляльчи в заложницы. А потом, когда вас брали люди Фаулера,
— И они поверили? Тогда почему вы не сказали, что и меня убили при задержании?
Луис вздохнул и взял из корзинки спелую грушу. Посмотрел на нее, снова вздохнул и положил обратно.
— Поверь, если бы это было возможно, мы бы это сделали. А в подробности тебе лучше не вникать. Главное — твоя драгоценная Джеляльчи жива и здорова, правда, ей тоже временно придется уехать из Албании. Но она, думаю, будет не против.
— А с ней-то мне можно повидаться? Или тоже нельзя, как и с мамой?
Монтойя внимательно посмотрел на Ардиана. Потом вытащил из кармана тонкий электронный блокнот и световую ручку.
— Ты можешь написать ей письмо. Это все, что я могу позволить тебе сделать.
— Но почему, Луис?
Лицо Монтойи окаменело.
— Ты арестован, Арди. Ты не имеешь права выходить из этой комнаты. Я стараюсь убедить начальство, что тебя нельзя депортировать раньше, чем ты окончательно поправишься, но, если кто-то узнает, что ты выходил, я уже ничего не смогу доказать. Фаулер и так готов съесть тебя с потрохами — из-за тебя он упустил шанс стать спасителем человечества.
— А у него бы получилось? — прищурился Ардиан. — Ведь это же ты придумал про электромагнитную пушку, не он? Как бы ваш Фаулер сумел захватить Скандербега?
Монтойя тяжело вздохнул.
— Что толку рассуждать о том, что могло бы случиться? Арди, ты действительно здорово нам помог, но это не значит, что все твои преступления преданы забвению. Пойми, то, что мы держим тебя здесь, — само по себе грубое нарушение наших правил…
— Ну хорошо, мне нельзя выходить… Но Мире-то ко мне можно? Даже в тюрьмах заключенным дают свидания, я сам видел в фильмах!
Капитан побарабанил крепкими пальцами по краешку стула.
— Знаешь, Арди, давай договоримся так. Ты напишешь ей письмо и попросишь прийти. Если она согласится, я организую вам свидание. Идет?
Ардиан молча протянул руку и взял блокнот.
Коснулся световым лучом дисплея.
И понял, что не знает, о чем писать.
За всю свою жизнь он не написал ни одного письма девушке. С чего начать? Написать просто «Мира»? Слишком уж холодно, равнодушно. «Дорогая Мира»? А не посмеется ли она над ним? «Милая Мира»? Но тогда может посмеяться Луис, он-то наверняка прочтет это письмо…
— Пиши по делу, — посоветовал Монтойя. — Жив, здоров, хочу встретиться.
— Угу, — сказал Ардиан.
«Привет! —
— Вроде так. — Он вернул Монтойе блокнот. — Почитай — все нормально?
Луис быстро пробежал глазами страницу и нахмурился.
— Про меня вычеркни. И так ясно, что если я передаю ей это письмо, то не против вашей встречи.
— Хорошо, — не стал спорить Хачкай. — Вычеркну. А когда она его получит?
— Сегодня вечером. Но ей, возможно, потребуется время, чтобы все обдумать.
— Да что тут обдумывать? Луис, я не понимаю! Сколько я еще здесь буду валяться?
— Как врачи решат. Дня три-четыре наверняка. — Монтойя поднялся, потрепал Ардиана по волосам. — Ешь фрукты, отдыхай, набирайся сил. Я загляну к тебе завтра утром.
— Скажи ей… что я не хотел ее обижать… ладно?
— Конечно, — серьезно ответил капитан. — Непременно скажу.
Ардиан не сомкнул глаз до самого утра. Он постоянно возвращался мыслями к своему письму и ругал себя за то, что не смог написать лучше. Пытался представить, как Мира берет из рук Луиса блокнот и читает его корявые строчки. Сердце его сжималось от нежности к Мире и стыда за собственную неуклюжесть. «Ничего, — успокаивал он себя, — когда мы встретимся, я сумею объяснить ей все, чего не смог написать в письме… и она поймет, она все обязательно поймет…»
На следующее утро Монтойя не пришел. Ардиан напрасно прождал его до полудня, вздрагивая каждый раз, когда кто-нибудь брался за ручку двери его палаты. Приходили медсестры, делали уколы и давали таблетки; приходил врач — добродушный лысый толстяк, похожий на сытого кота, поинтересовался, как Ардиан себя чувствует и не возникают ли у него неприятные ощущения при повороте головы. Хачкаю ужасно хотелось спросить его, где капитан Монтойя, но он сдержался. «Нужно быть терпеливым, — повторял он про себя слова доктора Бразила, — терпение делает слабых сильными, а сильных — непобедимыми».
После обеда Ардиан внезапно заснул. Может быть, сказалась бессонная ночь, а может, медсестра вколола ему успокоительное, но только веки его внезапно отяжелели, и он провалился в темноту.
Проснулся он на закате. Пробивавшиеся сквозь жалюзи лучи заходящего солнца окрашивали белые стены палаты в тревожный багрянец. На тумбочке рядом с кроватью лежал незапечатанный конверт.
Ардиан схватил его быстрым, почти воровским движением. Вытряхнул на одеяло тонкий листочек бумаги. Поднес к падавшему на угол подушки солнечному лучу.