Путь Сумеречницы

Гольшанская Светлана

– Отстань! – разозлилась Лайсве и захлопнула ставни. – Тебя нет, значит и разговаривать со мной не смей! Я тоже больше не буду… Никогда!

Побыть в одиночестве не удалось: отец велел начинать сборы. Слуги укладывали ее вещи в сундуки, словно не хотели, чтобы здесь осталось хоть малейшее напоминание

о ней. Лайсве отправилась бродить по замку, по всем открытым и тайным галереям, поднималась на все башни, прощалась с каждым камнем. Время неумолимо убегало. До конца детства остался всего один день, а дальше – пугающая неизвестность.

К церемонии взросления Лайсве нарядили в платье из золотой парчи. Корсет затянули так, что из глаз хлынули слезы, на ноги надели неудобные узкие туфли, в высокую прическу вплели колючие белые розы.

Отец уже не вел Лайсве под руку: ее место теперь сбоку от хозяйского стола, вместе с женами и дочерями знатных рыцарей. Слуга подвинул для нее стул, налил в кубок вина, положил что-то на тарелку – Лайсве не следила.

Отец произнес долгую напутственную речь, поздравил брата со вступлением во взрослую жизнь. Дядюшка Кейл зачитал послание Совета.

– Тебе, Вейас, наследник рода Веломри, надлежит отправиться в Чернолесье в Докулайской долине, – зычно выкрикнул он. Это место находилось в сердце соседней страны Кундии. Не настолько близко, чтобы заподозрили, что все подстроено. – Чтобы пройти испытание, ты должен принести оттуда шкуру белого варга. Не черного, не бурого, не рыжего, а белого, запомнил?

Вейас с серьезным видом кивнул, а потом рассмеялся. Отец приподнял руку, чтобы отвесить ему подзатыльник, но под внимательными взглядами гостей передумал и тоже выдавил из себя подобие улыбки.

Присутствующие расслабились, и отец подал знак начинать пир. Женщины за столом обсуждали наряды, прически, досужие сплетни. Лайсве не вслушивалась в разговоры, кивала невпопад, отвечала односложно: «да», «конечно», «я вас понимаю». Во время танцев отказывалась от приглашений, ссылаясь на ревнивого жениха. Хоть на что-то сгодился. А ложь… если богов нет, кто ее осудит?

Когда слушать старушечьи сплетни и наблюдать за весельем не осталось сил, Лайсве вышла освежиться на балкон. Ночное небо заволокли тучи, скрыв звезды с луной. Парило. Воздух стал зыбким и не двигался. Так тихо бывало только перед бурей.

Снизу доносились недовольные выкрики стражников. Похоже, кто-то явился без приглашения и с боем прорывался на пир.

Лайсве перегнулась через перила, надеясь хоть что-то разглядеть в темноте. Взвыл ветер. Одна из роз вырвалась из ее прически и полетела вниз. Во мраке сверкнули белесые глаза.

– Пустите! – заскрежетал старческий голос. – Я несу весть от богов. Не смейте меня задерживать!

Сердце тревожно екнуло. Нет, не может быть, это все нянюшкины сказки! Надо предупредить.

Лайсве

подобрала юбки и бросилась обратно в зал. Отец стоял у хозяйского стола и беседовал с дядей Кейлом. Она спешила к ним, протискиваясь между танцующими, но ее постоянно останавливали и лезли с расспросами.

– Плохие новости из Эскендерии, – мрачно сообщил Кейл, разворачивая какую-то бумагу. – Орден потерял Сальвани окончательно и бесповоротно. Заговорщики-пресветловерцы убили Императора и спалили столицу Констани.

– Зачем ты выдаешь вчерашние новости за новый пожар? – упрекнул его отец.

– Вы знаете, там… – вмешалась Лайсве, встав между ними.

– Не сейчас. У меня важный разговор, – отец отодвинул ее.

Кейл продолжил:

– Из Сальвани в северные страны идет огромный поток беженцев, причем не только лояльных ордену. Даже пресветловерцы удирают от ими же развязанной войны. На дорогах неспокойно.

– Уж сколько лет эта заварушка тянется! – упорствовал отец.

– У меня более насущные известия! – Лайсве еще раз попыталась привлечь их внимание, но на нее снова шикнули.

Кейл отвел взгляд, словно собирался сообщить огорчительную весть.

– Дослушай! Совет все силы направляет на подавление мятежа и наведение порядка на подвластных территориях. Тебе не смогут выделить ни одного воина.

– Но это не ради моего развлечения! – возмутился отец. – Гулей надо добить сейчас, иначе снова расплодятся, и все наши жертвы будут напрасны.

Кейл бессильно развел руками.

Почему отец не мог хоть на миг забыть о делах ордена, чтобы позаботиться о близких? Ведь завтра их может и не стать!

Сжав кулаки, Лайсве закричала:

– Вельва у ворот!

Пламя свечей померкло. Стемнело и похолодало, точно на кладбище. Утихли музыканты, плясуны испуганно замерли, разговоры истлели. Все взгляды устремились на Лайсве. Даже неунывающий Вейас побледнел и подобрался ближе.

Раздались тяжелые шаги, отражаясь эхом в высоких каменных сводах. Скрипнули двери. Присутствующие обернулись к выходу.

На пороге показалась невысокая коренастая фигура в темном балахоне. Капюшон отлетел на спину, взметнулись жидкие седые волосы. На изрезанном морщинами лице полыхнули слепые белесые глаза.

Гости словно по команде сдавленно выдохнули и посторонились. Старуха продвигалась вперед точно улитка, шаркая и отбивая узловатой клюкой монотонный ритм по полу. Никто не смел преградить ей дорогу.

Отец неестественно выпрямился, закрыв Лайсве собой и схватив Вейаса за руку.

– Артас Веломри, почему твои стражники не пускали меня на праздник? – прохрипела вельва, остановившись у возвышения для хозяйского стола. – Неужто совсем старые порядки забыли? Или возгордившимся охотникам уже и дела нет до божественной воли? Она нас породила – она и убьет.