Путь Тьмы
Шрифт:
— Конечно же, о грознейший из грозных. Уже завтра во всех городах страны начнут говорить о том, что война неугодна Матери. Если ты не веришь старому Инуче, можешь проверить его слова.
— Как ты только мог подумать об этом, верховный, — с укором в голосе ответил император. Конечно же, он проверит, и не из одного источника. Не только гоблины умеют добывать информацию. — Я верю каждому твоему слову.
На морде шамана отобразилась радость, отчего его острейшие клыки вылезли наружу, а кожа на лбу и висках натянулась.
— Старый Инуче счастлив слышать похвалу от
— И напрасно. Мне было видение, верховный. На этот раз Мать не останется в стороне, а Отец поддержит ее — исиринатийцы переступили черту.
Шахрион сильно сомневался, что ушлый шаман поверил хотя бы одному его слову, но это было и не важно. Зато венценосец Тист Второй, если он покупает сведения у зеленокожего коротышки, узнает, что Черный Властелин совсем спятил. Как бы Инуче не поступил, в выигрыше останется император, но этого старому шаману знать не следует. Пока что.
— Как пожелаешь, о великий. Слабый Инуче надеется, что Мать сдержит свое обещание. — Морда шамана не выражала ничего, кроме участия и сочувствия и Шахрион подумал, что будь он моложе, то не на миг не усомнился бы в искренности старого лиса.
— Благодарю тебе, вождь. Я бы еще поговорил, но, увы, дела сами не сделаются, а враги не уйдут с моих земель добровольно.
— Понимают тебя, о великий, ничтожный не смеет больше задерживать блистательного.
С этими словами гоблин отключился. Шар отправился скрашивать одиночество кристалла и Шахрион покинул башню. Инуче всегда забавлял властелина. Этот старый гоблин сочетал в себе несочетаемое, например, императору так и не удалось выяснить, где же хитрец раздобыл редчайший переговорный шар.
Его предки почитали гоблинов жадными и трусливыми существами, а те, помимо этих достоинств обладали и другими. Например, зеленые коротышки были незаметными.
Все-таки хорошо, что тогда удалось договориться с всесильным шаманом.
Императора ждали — десяток молодых гоблинов встали на караул возле входа в хижину шамана. Все они были вооружены дротиками и луками и старались выглядеть грозно. Получалось неважно, но владыка не имел привычки насмехаться над слабыми. Он очень хорошо знал, каково это — быть немощным.
— Верховный шаман готов меня принять?
— Да, о величайший, — склонился в поклоне один из гоблинов. — Прошу, проходи.
Шахрион откинул полог и вошел внутрь.
— Быстрее вы, олухи безногие! Смотри куда несешь! Фрукты ставь на стол, фрукты, болван лопоухий! — приветствовал его яростный вопль шамана, который, размахивая сучковатым посохом, подгонял нерадивых работников.
Взнузданные отеческими окриками бедолаги про себя наверняка частили Инуче почем зря, но при этом старались сохранить на мордах самые счастливые выражения и император их понимал — ходили слухи, что могучий шаман прекрасно читал эмоции, а заглянув в глаза —
Инуче был так поглощен выволочкой, что даже не заметил вошедшего. Или сделал вид, что не заметил.
— Ну что же вы, дорогой Инуче, нехорошо так кричать, — решил заявить о себе Шахрион.
Шаман переменился в лице.
— Все вон, живо!
Когда пещера опустела, Инуче отодвинул один из убогих деревянных табуретов возле стола и сел.
— Ты рано, о великий из великих. Ничтожный не успел подготовиться к приему богоподобного, — виновато пробормотал шаман.
— Прости меня, верховный, я торопился. — Шахрион скинул длинный черный плащ и уселся напротив хозяина, задумавшись над тем, специально ли гоблин поставил такую простую мебель, или же у него действительно нет ничего лучше.
— Как несравненный может обидеть старого Инуче? Нет, подобное невозможно, это ничтожный виноват в том, что не успел к приходу несравненного. — Шаман мог нести свою ахинею часами, но, по-видимому, ему самому было любопытно узнать, зачем же пожаловал император. — Ты настаивал на встрече, о повелитель мрака, — изогнув губы в усмешке так, чтобы стали видны клыки, проговорил шаман, — на личной встрече. Даже согласился покинуть свою неприступную Цитадель.
Он достал из-под своей хламиды большую черную свечу, поставил ее в центр стола и зажег. Запахло ароматными травами.
— Старый Инуче хочет знать причину. Пока горит свеча, ты можешь смело поведать мне все, нас никто не подслушает.
В это Шахрион верил охотно. Своеобразная магия гоблинов отличалась от человеческой, эльфийской и дварфовской, однако же никто не мог отказать чарам зеленокожих в эффективности.
— Верховный шаман, у меня есть имя, — произнес Шахрион, которого немного коробило от словоблудия собеседника.
— Да, владыка, у тебя есть имя. Ты — Шахрион Третий. Согласись, могучий, звучит оно не так солидно, как Повелитель Мрака или Черный Властелин? — глаза шамана с любопытством следили за реакцией собеседника.
Шахрион все больше убеждался в том, что старому гоблину нравится играть дурачка, а может быть и выводить оппонентов из себя для того, чтобы вытянуть больше сведений. Злой — как пьяный, что на уме, то и на языке. Если, конечно, он не умеет владеть собой.
Шахрион умел.
— Да, не слишком внушительно, но какой властелин, такое и имя, не находишь?
Гоблин осклабился, демонстрируя пасть, усеянную мелкими острыми зубами.
— Не стоит так плохо думать о себе, несравненный. Все в этом мире течет и меняется.
— Да, только обычно — в худшую сторону. И чтобы избежать беды, всегда хорошо иметь свои глаза и уши везде, где только можно.
Он с ожиданием воззрился на гоблина.
— Владыка, — шаман, едва услышав последние слова императора, собрался, его взгляд стал жестким и цепким, ловящим каждое движение. — Тебе нужна помощь немощного Инуче?
— Нужна. Я хочу знать, что творится за закрытыми дверьми венценосцев и благороднейших дворян Лиги. И вы, гоблины, можете подобные сведения мне предоставить.