Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Шрифт:
— Англичане? — Танюшка всё-таки подошла. Я кивнул:
— Написано по-английски… Генри, Макс и Питер… Наверное, эти ребята были вместе с тем… ну, скелет которого. Только его уже некому было хоронить.
Мы посмотрели по сторонам, прошлись вокруг. Но ничего не нашли. Я, если честно, и не ожидал, а вот Танюшка, похоже, разочаровалась. Уж не знаю, что она собиралась
16.
обнаружить.
Я тем временем ещё раз определился с западом и выбрал ориентиры, до каких дос-тавал взгляд.
Густой лес впереди — километров на пятнадцать, почти до горизонта — сменился рощами и лугами. Весёленькая такая местность, да ещё солнечная… Но Таня указала на одну странность.
— Смотри, — она вытянула руку, — это что, дым?
Я только сейчас заметил, о чём она говорит. — В самом деле — в двух или трёх мес-тах на равнине словно бы держались расплывшиеся облака дыма. Серый флёр, задёргива-вший траву и деревья, прозрачный, но всё же различимый.
— Не знаю, — я всмотрелся. — Больше на туман похоже, но какой-то странный… Прома-хнём до темноты эту равнину?
— Ага, — согласилась Танюшка.
* * *
Вблизи этот странный туман выглядел облачками бледно-бледно разведённой чёр-ной краски, сквозь которую всё видно, а сама она почти незаметна. Первое такое облач-ко окутывало симпатичную рощицу, и я было сунулся туда, но Танюшка вцепилась в меня:
— Не ходи! Вдруг это какой-то газ!
— Да ну, газ, — для проформы и самоутверждения пробурчал я, но внутрь и правда не по-шёл. Серое облачко действительно как-то отталкивало, и мы и от остальных держались подальше.
Мы всё-таки добрались до леса — как раз к тому моменту, когда солнце за него село. Не стемнело, но резко смерклось.
— На опушке заночуем? — спросила Танюшка устало. Я хотел было кивнуть…
И не кивнул.
Я никогда в жизни не ощущал того, что называется "взглядом в спину". Только в книжках читал. Но наверное что-то такое сидит в каждом человеке — от предков, что ли? И просыпается, когда "подопрёт".
Уж куда — сильнее, чем подпёрло нас…
Короче — я ощутил этот самый взгляд. Тяжёлый и… не то что угрожающий, нет. Но неприятный, словно меня оценивали.
Я обернулся — спокойно, будто решил просто взглянуть на путь, пройдённый за день. И — вот честное слово! — на какую-то даже не секунду, а на её хвостик — увидел промельк движения. В том самом месте, где мы спустились с откоса.
Пятнадцать километров — это много, на таком расстоянии нельзя увидеть одно живое существо, даже крупное. Тут словно чёрная капля перелилась…
Группа. Стадо, косяк — что угодно. Только как-то странно для животных — словно выглянули — и назад. Животные так себя не ведут.
Именно группа. И если эти — кто бы они ни были — появились именно в этот момент, то они нас, конечно, не видели. А если наблюдали
… - Нет, Тань, — спокойно сказал я, — давай уйдём подальше. В лес.
* * *
Ракушки оказались никакими, хотя мы, морщась, сдабривали их пеплом, чтобы хоть чуть-чуть посолить. Однако, есть хотеться перестало. Я улёгся на траву, закинув руки под голову. Танюшка сидела боком, одной рукой опершись оземь, другой — перебирая пус-тые раковины, красиво отблёскивавшие перламутром изнутри в свете гаснущего костра.
— В них бывает жемчуг? — спросила она вдруг.
— Нет, кажется, — рассеянно сказал я, — это в речных жемчужницах… Но у нас их давно не осталось.
— Ну здесь-то, может, есть? — предположила Танюшка, и я вздохнул:
17.
— Да я забыл, что мы… Может, и есть.
— Олег, а почему мы ушли с опушки? Кого ты увидел?
— Никого, — равнодушно отозвался я. — Просто не хотел торчать там. На всякий случай. Не сами же по себе те ребята погибли?
— Ну, это давно было… — успокоено протянула Танюшка. — А вот интересно — откуда тут англичане? Или они американцы?
— Или кто угодно, говоривший по-английски, — дополнил я. — Кто их знает, откуда. Мы тут вообще ничего не знаем.
— Завтра дойдём, Олег? — спросила она. Я пожал плечами:
— Ну, сорок миль завтра кончатся точно. А там посмотрим — знать бы ещё, что мы ищем?
— Ход домой, что же ещё? — твёрдо и уверенно удивилась Танька.
Меня просто убила эта её уверенность. Даже ответа не нашлось, да я его и не ис-кал. Разве что мне подумалось, что разочарование Танюшки при такой уверенности бу-дет тяжёлым. Вдруг она его не перенесёт?! Чокнется, или ещё что…
— Тань! — вырвалось у меня.
— Что? — спокойно удивилась она, отряхивая ладонь о джинсину.
— Да ничего, — так же спокойно ответил я. — Просто — Тань-нь-нь…Колокольчик звенит, слышишь?
Она почему-то смутилась — опустила голову, стрельнула зелёными искрами из-под волос. Сказала:
— Хватит тебе. Ты что, в любви признаёшься?
Теперь уже я опустил глаза. И, рассматривая куртку у себя на груди, ответил:
— А если так? То что?
— Да ничего, — Танюшка поворошила угли в костре. — А помнишь, как первого июня мы были в Чутановке, у Вадима на даче?
— Когда вечером разожгли "пионерский" костёр, и я у тебя спрашивал, не больно ли ку-саются комары? — усмехнулся я.
— Очень тактично и участливо спрашивал, — уточнила Танюшка. — Видимо, тебе это доставляло удовольствие? — я кивнул и получил в лоб веточкой, а девчонка продолжала: — Но я не про это… И не про костёр… Помнишь, как мы шли со станции? И ты ухитрял-ся одновременно поддерживать меня под руку, отгонять комаров, тащить на себе свой и мой рюкзаки, опираться на деревянную шпагу и трепаться со мной?