Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)
Шрифт:
…Вот он мчится, как рыцарь из сказки,
В тополиной июньской пурге.
И как рыцарский орден Подвязки —
Пыльный бинт на побитой ноге.
* * *
— Что там тебе понадобилось, ненормальная?!?!?!
— Не смей меня трясти!!!
Я опустил руки, тяжело дыша. Танюшка прожигала меня взглядом, похожим на
121.
двойной залп лазерных пушек из фантастической книжки. Глаза у неё сделались густо-зе-лёными и
— Тань, я за тебя очень испугался.
— Ну… — она смутилась. — Ничего не случилось. Да там не особо и страшно. Уснула я не-кстати почему-то…
— Тань, — я посмотрел ей в глаза, где остывала злось, — я тебе сейчас всё расскажу, а ты думай — вру я тебе, или как…
…Дослушивала меня девчонка, прикрыв рот ладонью и не мигая. Потом она огляну-лась на туманное пятно и, передёрнув плечами, выдохнула:
— Ой…
Она поверила. Да и то — я же ей никогда не врал. А я — я продолжал, только теперь уже глядя в сторону, и частичкой себя ужасаясь тому, как легко соскальзывают с моих губ слова приговора:
— Тань, если… ты очень хочешь домой?.. То…
— Не смей, — пропадающим голосом шепнула она. — Ты что, Олег, ты не смей!.. Я не хо-чу… без… — она укусила губу и толкнула меня в грудь: — Не смей, слышишь?!
— Да я же всё равно ничего не могу без твоего согласия! — от облегчения у меня загудело в ушах. Но в то же время с осознавал, что, согласись она, я сам пошёл бы туда с ней. Сам опустил бы руку в воду… И осознавать эту готовность было жутко и… приятно.
— Давай никому не говорить, — предложила Танюшка, и я, оглянувшись, увидел, как через перевал спускаются оплдюжины наших. Сергей шагал впереди, махая нам рукой; потом, обернувшись, что-то сказал остальным, они ускорили шаг.
— Давай, — я взглянул на Танюшку. — Ты думаешь?..
— Ничего я не думаю, — отрезала она.
— Сегодня мы понимаем друг друга с полуслова, — заметил я. И выпалил: — Тань, а можно я тебя поцелую?
На секунду её лицо застыло. Потом она улыбнулась и, внезапно щёлкнув меня в нос, объявила:
— Нет, — и добавила непонятно: — Думай, Олег, прежде чем спрашивать.
В. Бутусов
Ты говоришь, что небо — это стена,
Я говорю, что небо — это окно.
Ты говоришь, что небо — это вода,
Ты говоришь, что ныряла и видела дно.
Но — может быть, это и так,
Может быть, ты права,
Но я видел своими глазами,
Как тянется к небу трава!
Ты говоришь, что нет любви —
Есть только пряник и плеть.
Я говорю, что цветы цветут,
Потому что не верят в смерть.
Ты говоришь, что не хочешь быть
Никому никогда рабой, -
Я говорю, что будет рабом
Тот, кто будет с тобой!
Стоит ли спорить с тобой всю ночь
И не спать
Может быть, я не прав,
Может быть, ты права…
К чему эти споры — наступит день,
И ты разберёшься сама,
Есть ли у неба дно и зачем
Тянется к небу трава…
* * *
"Пещеру с ручьём" отыскал Вадим, а осматривать её мы отправились втроём — Сергей, Вадим и я…
… - Да, хорошая пещера, — Вадим зачем-то нагнулся, вглядываясь в провал. — По-моему, большая. Я внутрь-то не заходил.
— Не воняет. — Сергей потянул воздух раздувшимися ноздрями. — Никого нет. Зверя, я
122.
имею в виду… Вон и ручеёк, и тропинка узкая…
— Поглядим внутри? — предложил Вадим, отламывая ветку сухого кустарника, нависше-го над тропкой. — Во-от… чёрт, а это что?
— Что? — почему-то насторожился я. Вадим комкал в пальцах что-то, похожее на кус-ок валенка. Сломанную палку он выпустил, она упала на землю, а Вадим поднял резко пок-расневшее лицо.
— Это шерсть, — он протягивал комок мне и Сергею.
Это в самом деле были спутанные чёрные волосы — очень длинные и толстые, похо-жие на шпагат.
— Пещерный медведь, — сказал Сергей раньше, чем я вспомнил название зверя. Вадим от-бросил комок, словно обжёгся.
— Вот тебе и необитаемая пещера, — выдохнул он. — Наверное, эта тварь недавно тут живёт, вот и не провоняло…
— Уходим, быстро, — скомандовал я, кладя руку на эфес палаша. Мне вспомнились описа-ния этого зверя в книжках, и по спине побежали колючие мурашки. Но Сергей, первым двинувшийся к тропинке, уже пятился нам навстречу.
— Поздно, — выдохнул он, вытягивая свой палаш из ножен.
Огромная чёрная туша появилась у начала подъёма. Зверь был гигантом. Он не бе-жал, а шёл, чуть косолапя, шкура со сбившимся внизу в сосульки волосом гладко ходила на мощных мускулах. Голова медведя по отношению к туловищу была меньше, чем у бурого сородича, н овсё равно — разинув пасть, он легко мог раздавить череп любому из нас, как щипцами давят грецкий орех.
Скорее всего, медведь ещё нас не видел — у этих зверей вообще не очень хорошее зре-ние. Но чуял он нас точно — лобастая башка была опущена к тропинке, и я с леденящим ужасом услышал ровный, мощный звук дыхания, смешанный с хрипловатым пофыркива-ньем.
— Вверх, — сипло сказал Вадим. Я оглянулся на отвесный откос:
— Не влезем, он нас снимет, как яблоки с ветки… Лучше внутрь, в пещеру…
— Спятил, — Сергей встал рядом с нами. — В темноте он нас подавит, какк мышей, — он повернул бледное лицо со ставшими огромными серыми решительными глазами: — Надо драться.
Медведь поднял голову. Глаз почти не было видно за прядями шерсти, но я ощутил, как хищный, странно-холодный взгляд упёрся в меня, будто тупой нож.
Зверь задрал голову выше и, обнажив длинные жёлтые клыки, хрипло заревел. Мне показалось, что нас толкнуло звуковой волной.