Путь в Беловодье
Шрифт:
– Просто в прошлом. Прошлое одно – аморфная серая масса. Ничто здесь не раньше и не позже. Все уже было. Все едино, что случилось тысячу лет назад и вчера. Прошлое зависит от памяти и силы воображения. И никакой последовательности. Оно напоминает кашу, путанку ниток, плотный туман. Ты помнишь все одновременно. Все уже произошло. Не важно, в какой последовательности. Уже ничего не изменить. У прошлого нет структуры.
Он слушал ее, не вникая в слова. Надежда жива! – восторженно колотилось сердце. Это главное. Жива… Жива… Вот только между ними преграда – неясная, аморфная, серая.
– Надя,
– Нет. Тогда я умру.
Роман закружил по гостиной, пытаясь понять, как устроена эта комната прошлого и что можно сделать, чтобы высвободить Надю из ловушки. Но ничего понять не мог. Он чувствовал лишь опасность, исходящую от дверного проема. О времени Роман не любил рассуждать, времени он не понимал. Ни настоящего, ни прошедшего. Оно всегда мешало. Оно – лишнее. То четвертое измерение, которое делает первые три примитивными черточками на песке. Время похоже на воду в своей сущности. Говоря о времени, Роман старался думать о воде и тогда начинал что-то улавливать…. Мелькнула дерзкая мысль: войти внутрь и остаться там с Надей навсегда. В аморфном прошлом, где все уже было. Не все ли равно ему, где быть с нею. Ведь с нею! Что там, в прошлом, случится с Романом? Что он там встретит? Кого? Мать в молодости? Деда? Себя самого? Нырнуть в прошлое, как в воду. Ничего уже больше не решать, никаких безумных головоломок, ни с кем не сражаться, ничего не доказывать. Жить, все время оставаясь в прошлом. Мечтать о прошлом. В этом есть что-то чудовищное. Он уже хотел рвануться внутрь, но внезапно ожгла мысль: вдруг они с Надей не встретятся?! Она окажется в одном времени, он – в другом, будут видеть друг друга, метаться, но между ними будет серая перегородка.
Колдун отступил.
– И как ему только это удалось! – воскликнул раздраженно. – Как Гамаюнов сделал это!
Надежда была так близко, а он не мог до нее дотронуться.
– В Беловодье иное время.
– Значит, счастье – это всего лишь возможность уйти в прошлое? Создать старинную усадьбу, вернуть умерших? Найти утраченное?
– Я все время думаю, как вырваться, но ничего не приходит в голову, – призналась Надя. – Находясь в прошлом, нельзя ничего придумать. Вытащи меня отсюда, и мы будем вместе.
– Подкупаешь? И Гамаюнова бросишь? – Она угадала его вопрос по движению губ прежде чем услышала слова.
Рассмеялась:
– Почему ты его так боишься?
– А почему ты так к нему льнешь?! – Роман разозлился. – Что такого особенного ты в нем нашла?
– Ты его недооцениваешь.
Надя еще продолжала говорить, а колдун кричал:
– Он жалкий! Беспомощный! Старый!
– Он талантливый, ни на кого не похожий, могущественный… – в свою очередь твердила Надя.
– Пусть он могущественный. Но все равно – жалкий. – Роман знал, что для Нади унизительно слышать подобное, но позволил себе быть жестоким. Львица в клетке – когда же еще ее укрощать? – Значит, бросишь Гамаюнова, если я тебя спасу?
В этот раз ответ задержка с ответом была чуть дольше, чем обычно:
– Брошу. Чтобы вырваться отсюда, я готова на все. Ты уже что-то придумал?
– Кое-что, – солгал колдун. – Но я не понимаю до конца сути Беловодья. Все играют в молчалку, никто не желает
– Алексей с тобой? Я его не вижу. Где он? Почему не подходит? – Надя прищурилась, пытаясь разглядеть, что творится за границей ее ловушки.
Лешка? Ревность царапнула сердце. Несильно, но все же царапнула.
– Почему ты о нем спрашиваешь?
В этот раз задержка звука показалась невыносимой.
– Ты звал его, когда шел сюда. Я слышала.
– Ах вот оно что! – Роман облегченно вздохнул. – Да, звал. Думал, что именно его Гамаюнов держит в этой комнате. Его, а не тебя.
– Почему? С чего ты решил? Он что, тоже… погиб? Он! – В ее голосе был подлинный страх. – Нет, не может быть… конечно же, не может быть… Иначе…
Ревность вновь обожгла – в этот раз куда сильнее.
– Алексей исчез. Гамаюнов говорит, что он уехал тайком. Но я не верю. Лешка не мог уехать так внезапно, бросив Лену и Юла. Накануне он обещал поговорить со мной. Поведать какую-то тайну. Потом вдруг – испарился. Но я чувствую, что он в Беловодье. Гамаюнов сказал, это здешний обман. Один из многих…
Роман вспомнил вчерашнюю иллюзию Надиного присутствия. Ну, конечно же! Именно в тот миг Гамаюнов перенес Надю в мир без времени, и она ожила. Если безвыходное пребывание в прошлом можно назвать жизнью, конечно. Раз так, значит, Роман, ощущая присутствие Стена, не обманывался… Лгал Гамаюнов, как всегда. И одновременно говорил правду. Как только он один умел.
– Разумеется, Лешка никуда не уезжал, – уверенно заявила Надя.
– Тогда где он? – Колдун огляделся. – С тобой в прошлом?
– Нет, он не здесь. Он живой. – Теперь казалось, что она намеренно отвечает не сразу.
– Тогда где?
– А ты подумай! – Она рассмеялась. Даже в клетке она оставалась львицей. У Романа все перевернулось внутри от ее смеха. – Ты же умный! Так верь в свои силы. Верь в себя…
Надя отступила. Лицо ее расплылось белым пятном. Серый туман все скрыл.
Он почему-то подумал, что в школе на уроках она никому и никогда не подсказывала. А еще наверняка за это ее за косу дергали. А может, и не дергали – опасались.
А в следующий миг до Романа дошло, где искать Алексея.
Колдун вылетел из усадьбы. Прыгнул на плавучую дорожку. Потом на другую. Побежал. Мчался к белому кругу, что окаймлял внутреннее озеро. Колдун был уже почти рядом с границей из белых плавучих камней, когда на его пути возник Грег.
Вылетел наперерез, раскинув руки. Тонкий, натянутый, как струна. В глазах – решимость. Грег, разумеется, не колдун. Но у него должно быть водное ожерелье. Подручный Гамаюнова – в Беловодье. То есть сила за ним немалая.
– Не надо, – сказал Грег. – Прежде почини ограду.
– Я должен видеть Алексея.
– Это ничего не даст. Мы лишь потеряем время. Почини ограду, и тогда…
Роман не дал Грегу договорить. Плеснул в того водой из кувшина. Вмиг струя, повинуясь приказу, сплелась в ловчую сеть и с ног до головы окутала Грега. Тот рванулся, но освободиться не успел. Роман прыгнул вперед и врезал локтем Грегу в челюсть. Тот рухнул на дорожку. Если бы не сеть, он бы тут же сделал Роману подсечку, но опутанный охранник Беловодья лишь беспомощно дернул ногами.