Путь в Эдем
Шрифт:
Она требовала, чтобы я каждый день ходил к пристани и в доки и искал работу. Твердила, что я такой же лентяй, как он. Я прекрасно понимаю, почему отец не смог жить с такой женщиной. Слоун Кэррол рассказал мне, что он уехал с благословения моих деда и бабки: они уверили его, что позаботятся о матери и обо мне. И они держали слово… пока не умерли…
Лайт думал. Ему было трудно принять этого человека как своего брата. Следопыт слышал о беспутных мужчинах. Но его отец не был таким! Пьер Батист никогда не поступил бы подло!
– Моя мать умерла, когда мне было
– Что было потом?
– Я встретил Поля. Одинокого, нищего, как и я сам. Ему исполнилось тогда шестнадцать. По-моему, и он сбежал из Канады. Он ни слова не знал по-английски. А я совсем не знал французского. Поэтому мы с ним сошлись. Странно, да? Но именно так все и было.
– Ты мог бы отправиться искать отца.
– Ни за какие коврижки! Я до смерти боялся, что он меня найдет. Мне же вбивали в голову, что он настоящий дьявол.
– Почему ты передумал?
– Я не передумал. Письмо валялось у Слоуна несколько лет. Я встретил его совершенно случайно, когда ехал в Луисвилл за товаром. И он вспомнил о письме. Я был потрясен, что отец обо мне помнит. Потом мы часто приезжали в Кэрролтаун. В гости к Слоуну.
– И ты спокойно жил с этим пять лет?
– Я бы не сказал, что спокойно. Но жил. А потом узнал, что моего отца убили. И тогда я решил найти тебя.
Лайт вспоминал то время. Делавары напали на его отца, когда тот обходил капканы. Мать умерла от горя. У него долго стоял в ушах ее крик, когда им сказали о смерти Пьера Батиста.
– Поль меня отговаривал. Но я заупрямился. Чем чаще Дешанель твердил мне, чтобы я обо всем забыл, что тебе будет неинтересно встретиться со мной, тем сильнее становилось мое любопытство. И сказать по правде, я почти ненавидел тебя. Ведь отец был с тобой, а не со мной. Почему? Чем ты лучше? Я хотел увидеть тебя. Хотел понять. А еще мне хотелось узнать, каким был мой отец, – и это мог рассказать мне только ты. Пять лет мне не давала покоя мысль о том, что в мире есть человек, в жилах которого течет та же кровь, что и в моих.
– Ты ожидал увидеть дикаря? Эли виновато улыбнулся:
– Да. Мне и в голову не могло прийти, что ты окажешься таким цивилизованным.
– Так ты все-таки считаешь меня цивилизованным?
– Иногда – да, а иногда – нет, – подумав, ответил Эли. – Когда ты убивал, я ужасался. Но здесь убивать приходится всем. И винить тебя в этом я не могу.
Лайт ничего не сказал.
Вошел Поль, посмотрел сначала на одного из братьев, потом на другого.
– Вижу, вы оба живы. – Поль вздохнул. – Рад, что все позади.
Лайт молчал.
Эли начал нервничать. О чем думает следопыт? Может быть, не стоило ему все рассказывать? Может быть, он сделал ошибку?
Бесстрастное лицо Лайта не выдавало его мыслей.
– Я рад, что познакомился с тобой, Лайт. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, дай мне знать.
Оставшись один, Лайт улегся на койку и уставился в потолок. Известие, которое сообщил ему Эли, удивило его, но не стало слишком большим потрясением. Подростком Лайт много думал об отце. Как он жил, пока не поселился с индейцами? Почему ушел от белых людей? Отец никогда не рассказывал о своей прошлой жизни. А значит, не слишком приятной она была. Теперь же оказывается, что у него есть брат.
Но это ничего не изменит в его жизни. Они с Мэгги отправятся к их горе. Эли пойдет своей дорогой. Однако приятно было знать, что кровь его отца будет передаваться из поколения в поколение в мире белых людей, тогда как кровь его матери будут нести их с Мэгги потомки.
Распахнулась дверь, и в комнату вошла Мэгги: – Посмотри-ка, Лайт! Посмотри на мое новое платье! Мы с Эй его сшили… – Она замолчала, склонила голову набок и посмотрела на мужа. – Почему ты улыбаешься, Лайт?
Глава 25
Весна пришла, словно солнце, прорвавшееся сквозь дождевые облака. Снег растаял, и молодая травка сделала склоны холмов нежно-зелеными. На север потянулись гусиные стаи. Утки и журавли прилетали с юга и селились на берегах. Чайки останавливались передохнуть на песчаных отмелях.
Зима была недолгой и приятной. Погода не мешала работать: делать поташ и ремонтировать плоскодонку Эли.
В холодный зимний день сразу же после Рождества Эй и Эли произнесли брачные обеты. Они пообещали любить и лелеять друг друга, пока смерть не разлучит их. Счастливый Нильсен совершенно забыл, с каким презрением отнесся к неосвященной церковью и законом церемонии, которая соединила Мэгги и Лайта. Эй в белом платье была прекрасна и буквально светилась от счастья. Новобрачные перешли жить в новый дом, а Поль перебрался к Бодкину и Диксону.
Эли и Лайт узнали друг друга лучше. Лайт по-прежнему был сдержан и немногословен, но Эли понял, что таков его характер. Догадываясь, что Эли любопытно узнать, каким был его отец, следопыт рассказывал обо всем, что помнил. Пьер Батист научил сына читать и писать, рассказывал о мире вокруг них и над ними, научил ориентироваться по звездам. Лайт предполагал, что в прошлом его отец был моряком. Научил он своего сына охотиться и ловить рыбу. И вовсе не было никакого дьявола во плоти. Был очень хороший и добрый человек.
Эли жадно ловил каждое слово. И в душе завидовал метису.
Когда Лайт рассказал Мэгги о том, что у них с Эли один отец, красавица захлопала в ладоши:
– Он твой брат! Теперь понятно, почему мне хотелось, чтобы вы друг другу нравились. Я просто знала, что между вами что-то есть. Знала – и все!
Как только морозы пошли на убыль, Лайт и Калеб начали делать каноэ. Они решили подняться по Миссури к реке Осейдж, добраться до истоков этой реки, там обменять каноэ и какие-нибудь товары на лошадей. Потом – повернуть к горам.