Путь в ничто
Шрифт:
Следуя заложенной в нем профессором программе, он переиначил в совершенно обратном смысле приказы, посланные руководством лагеря его коллегам. Те разом остановились и даже несколько попятились назад.
Воспользовавшись этим, мы со всех ног припустили к темподжету. Однако слева, застав нас врасплох, словно из-под земли выросло около десятка железок, по-видимому не подчинившихся по каким-то причинам Франкенштейну.
Глория споткнулась и упала. Один из роботов кинулся к ней, но Арчи оказался проворнее и увел
Я видел, как Паоло яростно всаживал пулю за пулей в этого треклятого монстра, преследовавшего Арчи с Глорией. Но все напрасно: пули рикошетили от его корпуса.
Робот неумолимо продвигался вперед.
– Вперед, Арчи, - крикнул я, оборачиваясь.
Паоло прямо разбушевался. Он методично разряжал в робота обойму "люгера", причем последние четыре выстрела сделал в упор, прямо в стальной кочан на его плечах.
Насколько я понял, он затронул жизненно важный орган этой металлической твари, ибо та резко на полном ходу тормознула и, потеряв равновесие, опрокинулась навзничь.
Деламар и отец Салливан были уже в темподжете, и профессор сейчас же устремился к пульту управления.
Отовсюду валом катили охранники, но находившиеся под контролем Франкенштейна роботы мешали их действиям. Так что вышла такая заварушка, в которой сам черт сломал бы ногу.
Но, к несчастью, в лапы одного из роботов угодил профессор Тюркас. Ему на помощь бросился Гордон Н. 42.
Все произошло в какие-то доли секунды. Обоих в мгновение ока расплющили в лепешку, словно роботы жаждали отомстить им за то, что в их глазах выглядело предательством. Но были ли они разумны до такой степени?
При виде окровавленных тел друзей, которые разъяренные стальные чудовища продолжали топтать своими ножищами, в наших рядах возникло мимолетное замешательство.
Первым опомнился Деламар. Едва последний из нас миновал входной люк, как он тотчас же загерметизировал его и приказал Арчи включить двигатели.
В голове стоял такой сумбур, что описать, какие чувства я испытывал в тот момент, попросту не представляется возможным. Единственное, что запомнилось отчетливо, - это внезапное исчезновение всех ощущений. В душе воцарилось воистину олимпийское спокойствие.
Я понял, что это - результат выхода темподжета в его особый при движении мир и что мы покинули год семитысячный, где нам пришлось освободиться от множества иллюзий.
Что ждет нас в конечном пункте путешествия? В тот момент я бы дорого дал, чтобы узнать это. Меня почему-то уже не слишком заботил ожидавший меня по возвращении удел, хотя - чего лицемерить - я не раз задумывался над тем, а как сам Деламар рассматривает проблему моего предстоящего убийства.
Итак, что мы обнаружим в двенадцатитысячном году?
Меня мучило предчувствие, что лимит наших неприятностей далеко еще не исчерпан и нам предстоит масса
А все потому, что люди оставались все такими же, несмотря на немыслимый технический прогресс.
Бедняга Тюркас! Разве не стал он сам жертвой той цивилизации, одним из столпов которой был?
А Гордон Н. 42? У меня все еще стояла перед глазами жуткая сцена, как роботы разрывают его на части. Им навсегда завершилась родовая линия Гордонов, потому что та перспектива, что светила мне в двадцатом веке, не давала оснований надеяться на увековечение нашего генеалогического древа.
Я даже подумал, не нацепить ли на рукав траурную повязку в знак скорби о племяннике, но Ришар-Бессьер отговорил меня от этого.
– Посмотрите-ка лучше на приборы, - посоветовал он.
– Со дня его смерти прошло почти восемьсот лет.
Да, аргумент, что и говорить, убойный. Я больше не настаивал на своем намерении.
Лишь спустя некоторое время мы заметили, что нашего полку прибыло. Пассажир был не слишком громоздкий и совсем не докучливый - это был личный робот Тюркаса.
Маргарет сразу же нарекла его "Дон Камилио". Почему - осталось для нас тайной. Может быть, из-за внешности, несколько напоминавшей лошадиную, кто знает? Но отец Салливан с самым серьезным видом обратился к нам с просьбой опустить "Дона", оставив в качестве прозвища просто "Камилио". До чего же сложный характер у этого слуги божьего!
Но спорить мы не стали, и Деламар отрегулировал его так, чтобы он отзывался на это обращение. Вот так Камилио и стал на борту нашего аппарата мастером на все руки.
Поскольку с Венеры мы удрали, мягко говоря, впопыхах, Деламар вынужден был направить темподжет к Земле, чтобы мы смогли вновь оседлать свойственную ей линию Вселенной и подняться затем по ней до конечной остановки нашего фантастического маршрута.
Что касается пресиптрона, то на нем пришлось поставить крест. Ведь возвратиться по времени назад мы не могли из-за аварии и отсутствия запчастей. Это просто бесило Деламара, и он то и дело распалялся гневом против своих коллег будущего, укравших это его изобретение, которое он считал одним из самых значительных за всю свою жизнь.
Постепенно жизнь на борту вошла в колею, но все делалось как-то вяло, наш энтузиазм приказал долго жить.
Даже Маргарет не отпускала своих обычных шуточек, а это говорило само за себя.
Тем не менее она напомнила отцу Салливану:
– Надеюсь, что в двенадцатитысячном году вы не станете чинить препятствий нашему браку? Хотя бы в этом доставьте мне удовольствие.
Но преподобный лишь покачал головой. На его лине отчетливо читалась озабоченность.
– Я долго размышлял над этим и должен ответить вам со всей прямотой и честностью. К моему громадному сожалению, я не могу выполнить вашу просьбу.