Путь в Вальхаллу
Шрифт:
Подтверждением того, что отец там работает, а не развлекается, было одно потрясающее наблюдение: когда он вернулся прошлый раз, и Наташа спросила – как у чехов погода, отец долго думал, а потом признался – не знаю, не заметил.
…А я, вот, знаю, – Наташа посмотрела в серое небо за окном, – и что, мне легче от этого? Да любая другая девчонка б мигом нашла применение свободе, пикантно приправленной наличием финансов, а я, дура, не знаю, чем заняться – книжки, блин, читаю!.. Свобода уже в ушах звенит пустотой этого чертова дома! Никому я не нужна, такая корова… Нет, все-таки у меня жуткий комплекс по поводу внешности!.. И как от него избавиться? Тут ни диеты, ни фитнес не помогут, если оно уже в
Отложив книгу, Наташа перевернулась на спину и принялась изучать потолок, постепенно возвращаясь в игру, которую неосознанно вела с собой аж с Нового года. Не она эту игру придумала, не она устанавливала правила, и даже то, каким будет выигрыш или проигрыш, решала не она. Игра была очень древней, но, несмотря на это, единого названия ей так и не придумали, поэтому каждый называл по-своему. Первое ее правило гласило, что сердце девушки не бывает абсолютно свободно – в нем обязательно присутствует мужчина. Какое он там занимает место, вопрос отдельный, но хоть крохотный плацдарм, с которого можно развить стремительное наступление, у него есть всегда. Это «золотое» правило, потому что из него нет исключений. Даже если ты находишься на затерянном в океане острове (…или заточена в роскошном особняке, что ничуть не лучше…); даже если рядом с тобой ужасный, грязный, глухонемой абориген (…или стареющий сантехник…), все равно у него есть свой плацдарм.
А еще существовало второе правило, «серебряное», в котором заключается парадокс игры – чем меньше мужчина реально присутствует в твоей жизни, тем больший плацдарм оказывается в его руках. Казалось бы, все наоборот – сознание должно вытеснять его с незаконно занятой территории, но ведь «золото» дороже «серебра»…
Наташа чувствовала на себе действенность обоих правил. А иначе, как объяснить, что Слава, который ей не пара ни в чем (…то есть, ни в чем абсолютно!..), все чаще вторгался в мысли, а воображение при этом, как волна обкатывающая камень, шлифовала его образ. По началу он выглядел уродливым, ранящим нежную душу острыми углами, но с каждым днем делался глаже, и уже был способен поселиться в этой самой душе. …Хотя, вот, насчет «поселиться»… Это слово пугало Наташу, так как подразумевало не только абстрактные чувства, которым, в зависимости от настроения, можно придавать самую разную окраску, но и вполне реальные, материальные и физические, отношения. Именно они, нарастая на «гладенький камешек», вновь делали его угловатым, способным причинить боль. Но «золотое» правило-то незыблемо, какой бы умной ни была женщина и как бы хорошо она ни просчитывала ситуацию.
…Нет, но я ж не такая дура, чтоб влюбиться в него!.. – Наташа попыталась разом рассеять туман, расползавшийся в сознании, но разом такие вещи не происходят. Она вздохнула и повернулась на бок, чтоб видеть лежавший на столе телефон, – а если я не дура, то почему жду, что он перезвонит? Что я хочу услышать? – Типа, нет ли для меня работы? Если только это, то я вдвойне дура!.. – Я люблю тебя?.. Дура втройне! Нельзя ждать того, с чем не знаешь, что потом делать – от этого надо бежать!.. А тогда что я хочу услышать? – Пойдем, потусим?.. Ну, скорее всего… только в нашей ситуации это самый абсурдный вариант, даже по сравнению с абсурдностью двух предыдущих… и все равно я жду… Значит, я – дура, что б ни говорили!.. Все-таки с Кириллом было нормально… Память с готовностью вернула образ Кирилла, поставив его рядом со Славой, и сразу стало ясно, что она просто пытается обмануть себя – ничего «нормального» с Кириллом тоже не было.
…Я что, волю свою испытываю, что ли? – Наташа решительно встала с дивана, – сейчас гляну – если
Взяв телефон, Наташа открыла «не принятый вызов» и карточный домик, который она успешно строила последние десять минут, рассыпался. Подняла удивленный взгляд и ей даже показалось, что это не крупные хлопья снега падают на знакомую стену с башенками, а листочки карт от рухнувшего домика медленно планируют в жуткую неизвестность.
– Блин… – она еще раз взглянула на дисплей, где значилось «Ситникова (мать)». … Похоже, я упустила что-то важное…Неужто Дашка так и не нашлась?.. – она вызвала последнего абонента и держала трубку, пока умному телефону не надоело пробиваться в пустоту, и он сам не сбросил вызов. Растерянно подошла к окну, – она ж звонила только что!.. Куда она делась?..
Наташа не могла знать, что телефон лежал в пустой приемной, а его хозяйку уже спустили вниз и осторожно грузили в реанимобиль.
Настя, стоявшая на две ступеньки эскалатора выше сестры, поймала себя на том, что наконец-то реально смотрит на нее сверху вниз. …Янка, Янка… куда ж ты делась, Миледи?.. В Москве, наоборот, люди поднимаются, а ты… Интересно, где она так красится? – вдруг подумала она, разглядывая Янины волосы в непривычном ракурсе, – у нее ж раньше цвет был – никакой, а сейчас такая классная… хотя в Москве, что хочешь можно сделать – только бабки давай…
Настя поднялась взглядом к высоченному своду с тусклыми светильниками; потом спустилась чуть ниже, изучая огромные рекламные щиты. Все было оформлено так красиво, что ей сразу захотелось, и в бутик итальянской обуви, и в меховой салон, и в солярий, и даже на ярмарку бытовой техники. …У меня ж еще целая неделя!.. С другой стороны, что такое неделя для Москвы?.. Взгляд соскользнул со щитов и пополз по лицам людей на соседнем эскалаторе, медленно двигавшихся вниз. Что-то в них было такое… Настя не могла сформулировать, какое именно, поэтому сказала:
– Прикольно.
– Чего прикольно? – Яна подняла голову.
– Прикольно, что мы тупо прокатились на метро, а мне уже хочется тут жить. Почему это?
– А в Москве аура такая.
– Не, я правда, – обиделась Настя, знавшая про ауру, что это какая-то непонятная штука, которой, то ли нет, то ли она есть.
– Так, правда, – Яна говорила совершенно серьезно, – в Москве все большое, красивое, богатое, и на лицах написано, типа, я из столицы, а вы все, говно. Для провинциалов это, как ступень в жизни, на которую они поднимаются одним своим присутствием здесь. А кому охота с высоты катиться обратно в помойку? Со мной было то же самое.
– Но я ж в Москве не первый раз! Раньше такого не было!
– О чем ты говоришь? – Яна махнула рукой, – это когда мы в школе ездили на экскурсию? Ты ж была еще мелкая и глупая. Кто там у тебя был «светом в окошке»? Димка из десятого «А»? А я, если помнишь, сразу сказала, когда назад ехали – аттестат получаю, и в Москву. Я уже догоняла, что у нас болото.
– И что ж ты такая стоумовая! – в Настином голосе звучала откровенная ирония, но Яна, не заметив ее, засмеялось. После общения с Машенькой, она перестала задумываться над сакраментальным вопросом, откуда что берется. Все происходит само собой – надо только вовремя гасить долги и не совершать ничего такого, чтоб от Машеньки ее передали более суровому «кредитору». Усвоив эту истину, она просто жила, покорно принимая неприятности и искренне радуясь удовольствиям – наверное, поэтому удовольствий в последнее время ей доставалось все больше и больше.