Путь в Версаль (др. перевод)
Шрифт:
Людоед задумался, а Анжелику била дрожь. Наконец он протянул руки, взял ее под мышки и грубо прижал к себе.
– Я хочу, – прорычал он, – я хочу… – Он умолк. Ей было невдомек, что он колебался от робости.
– Я хочу целую ночь, – наконец выговорил он. – Поняла? Не интрижку где-нибудь в углу, как я тебе предлагал раньше… Целую ночь.
Отпустив ее, он удовлетворенно взялся за свою трубку.
– И только попробуй снова начать ломаться! Ну? Договорились?
Не в силах вымолвить ни слова, Анжелика кивнула.
– Сержант! –
Появился офицер.
– Лошадей!.. И пять человек. Да шевелитесь!
Небольшой отряд остановился невдалеке от цыганского табора. Капитан отдавал приказы:
– Двое туда, за рощу, на случай, если им придет в голову бежать. Ты, барышня, оставайся здесь.
Инстинктивно, как животные, привычные чуять в темноте, цыгане уже смотрели в сторону дороги и сбивались в кучку.
Капитан со стражниками направились в их сторону, а еще двое совершали обходной маневр.
Анжелика затаилась в темноте. Она слышала, как капитан стражи, подкрепляя свои слова бранью, объяснял главарю, что все его цыгане, мужчины, женщины и дети, должны выстроиться перед ним. Их пересчитают. Это необходимая формальность, связанная со вчерашним происшествием на Сен-Жерменской ярмарке. После их отпустят с миром.
Успокоившись, кочевники повиновались. Странствуя по всему миру, они привыкли к придиркам полицейских.
– Иди сюда, барышня! – проревел капитан.
Анжелика прибежала.
– У вас ребенок этой женщины, – продолжал капитан. – Верните его, или мы вас всех перережем.
В этот момент Анжелика увидела Кантора. Он спал на смуглой груди цыганки. Зарычав, как тигрица, она бросилась к женщине и вырвала у нее из рук ребенка. Тот заплакал. Цыганка закричала, но властный окрик вожака заставил ее умолкнуть. Вид стражников на конях, со сверкающими в свете костра алебардами, подсказывал ему, что всякое сопротивление бесполезно.
Однако он проявил крайнюю наглость, заметив, что за ребенка было уплачено тридцать су. Анжелика швырнула ему деньги.
Ее руки страстно сжимали нежное пухленькое тельце. Кантору очень не понравилась эта резкая смена власти. По всей вероятности, при его природной способности приспосабливаться, доказанной им сразу после появления на свет, ему было совсем не плохо возле груди цыганки.
Мерная поступь лошади, на которой Анжелика сидела позади стражника, убаюкала его, и он снова уснул, засунув в рот большой палец. Похоже, он не страдал от холода, хотя был абсолютно голым, как принято у цыган.
Анжелика устроила сына у себя на груди, под корсажем, и придерживала одной рукой, а другой ухватилась за пояс стражника.
В Париже было темно, приближался час, когда тени сгущаются, чтобы из них, подобно ручью, который внезапно появляется на лугу из невидимого подземного русла, народился
Добропорядочные горожане уже закрывали окна и задували свечи. Господа и буржуа направлялись в театры и таверны. Интимные ужины заканчивались рюмочкой ликера и галантными поцелуями.
Часы на башне Шатле пробили десять раз.
Анжелика спрыгнула с лошади и подбежала к капитану.
– Позвольте мне отнести ребенка в надежное место, – умоляюще попросила она. – Клянусь, что приду следующей ночью.
Он нахмурил брови:
– Смотри не обмани! Иначе не поздоровится.
– Клянусь, что приду.
Не зная, как убедить его, она скрестила пальцы и плюнула на землю, как это делают бродяги, когда дают клятву.
– Ладно, – сказал капитан. – Не часто мне приходилось видеть, чтобы нарушали эту клятву. Но не заставляй меня томиться. А пока подари-ка мне в залог поцелуйчик.
Но она отпрянула и бросилась бежать. Как он осмелился прикоснуться к ней, когда она держит в объятиях своего драгоценного сыночка?! Решительно, у мужчин нет ничего святого.
Улица Валле-де-Мизер находилась прямо за Шатле. Анжелике надо было пробежать совсем немного. Не замедляя шага, она вошла в харчевню «Храбрый Петух», пересекла зал и заглянула в кухню.
Барба была там, она снова меланхолически ощипывала старого петуха. Анжелика положила ребенка ей в передник.
– Вот Кантор, – сказала она срывающимся голосом, – береги его, охраняй его. Обещай, что бы ни случилось, ты его не оставишь.
Кроткая Барба прижала сразу и младенца, и птицу к груди:
– Обещаю вам, госпожа…
– А если твой хозяин Буржю рассердится…
– Пусть покричит, госпожа… Я скажу, что это мой сын, что мне его сделал один мушкетер…
– Хорошо, Барба… А теперь возьми четки…
– Госпожа?..
– Бери четки.
– Да, госпожа…
– И начинай молиться за меня Деве Марии…
– Да, госпожа…
– У тебя есть водка, Барба?
– Да, госпожа, на столе, там…
Анжелика схватила бутыль и сделала один большой глоток. Ей показалось, что она сейчас рухнет на пол, поэтому она оперлась о стол. Но через мгновение зрение ее прояснилось и она ощутила, как ее заливает благотворное тепло.
Барба смотрела на нее расширившимися глазами:
– Госпожа… Где ваши волосы?
– Откуда мне знать, где мои волосы? – с раздражением отвечала Анжелика. – Мне есть чем заняться, вместо того чтобы искать свои волосы.
Она решительно направилась к двери.
– Госпожа, куда вы?
– Искать Флоримона.
Глава XIV
Возле глинобитного домика возвышалась статуя Бога обитателей парижского дна – Предвечный, украденный из церкви Сен-Пьер-о-Бёф. Молясь, паства обращалась к нему с поношениями и сквернословием.