Путь в Версаль (др. перевод)
Шрифт:
– Что я должен сделать? Все эти люди, эти проклятые цыгане, там, снаружи, под нашим носом, а после взбучки, которую мы уже получили, не стоит откладывать. Иначе нас всех прикончат.
Анжелика вернулась в комнату, схватила накидку и надела красную бархатную маску, которая хранилась у нее в сундучке вместе с другими мелочами.
Нарядившись таким образом, она спустилась к крикунам. Ссора между Каламбреденом и Деревянным Задом стала еще яростней. Вождь нищих мог бы без труда размазать этот человеческий обрубок по его деревянному корыту.
При виде Анжелики в красной маске спорящие немного сбавили тон.
– Это еще что за маскарад? – проворчал Никола. – Ты куда?
– Просто хочу заставить войска Родогона убраться вон. Через час площадь будет свободна, господа. И вы сможете вернуться на свои позиции.
Каламбреден взял Жанена в свидетели:
– Тебе не кажется, что она все больше сходит с ума?
– Кажется, но, если ей так хочется, пусть поступает как угодно. С этой проклятой Маркизой Ангелов никогда не знаешь… Она превратила тебя в тряпку. Теперь пусть расхлебывает.
В темноте Анжелика бросилась к воротам Сен-Жак и только там решила перейти через рвы. Перед ней возник цыган. Она по-немецки пробормотала ему какую-то невнятную историю: что она торговка с Сен-Жерменской ярмарки и возвращается к своему прилавку. Ничего не подозревая, он пропустил эту женщину в маске, закутанную в черный плащ. Она бегом бросилась к знакомому фокуснику, державшему огромных медведей. Анжелика без труда уговорила всех троих медведей, а также их старенького хозяина и мальчишку, собиравшего монетки в плошку.
Дело быстро сладилось ради прекрасных глаз посетительницы.
В аббатстве Сен-Жермен-де-Пре пробило десять, когда люди Родогона, стоящие на часах вдоль заброшенных рвов, увидели в тусклом лунном свете движущуюся на них огромную рычащую массу. Часовой, попытавшийся догадаться, кто хочет преодолеть их заграждение, получил прямо в грудь мощный удар когтистой лапой, разодравшей ему плащ и вырвавшей кусок мяса.
Остальные, не дожидаясь более подробных объяснений, бросились врассыпную через укрепления. Некоторые побежали к Сене, чтобы предупредить сообщников. Но и тем тоже были нанесены столь же неприятные визиты. Большинство бандитов уже были в воде и плыли к Лувру и к другим более безопасным местам. Перспектива сражаться, полечь в честном поединке с нищими и «шутниками» совершенно не пугала благородные сердца. Но схватиться врукопашную со стоящим на задних лапах медведем добрых двух туазов ростом – такого желания не испытывал никто из людей Родогона!
Анжелика спокойно вернулась в Нельскую башню и сообщила, что квартал полностью очищен от нежелательных гостей.
Штаб Каламбредена прогулялся в округе и вынужден был признать очевидное.
От взрывов замогильного хохота Жанена трепетали за своими занавесками обитательницы предместья.
– О-ля-ля! Ай да Маркиза Ангелов! – повторял он. – Ты рассказываешь чудеса!
Но Никола понял все иначе.
– Ты сговорилась с ними, чтобы предать нас, – твердил он, стиснув запястье Анжелики. – Ты отдалась Родогону!
Чтобы успокоить безумного ревнивца, Анжелике пришлось
Теперь взрывы хохота Жанена напоминали раскаты грома. Жители бросились к окнам, кричали, что сейчас спустятся со шпагами и алебардами и проучат ворье, которое мешает спать порядочным людям.
Человеку-колоде дела не было. Переползая в своем корыте с мостовой на мостовую и хохоча во все горло, он обошел все предместье Сен-Жермен. Еще долгие годы на воровских посиделках будут пересказывать историю о трех медведях Маркизы Ангелов!
Этот великолепный маневр имел драматичные последствия. Прав оказался полицейский Дегре, когда утром первого октября направился к господину де Дрё д’Обре, сиру д’Офемону и де Вилье, начальнику гражданской полиции города Парижа, и убедил его переместить все имеющиеся в его распоряжении силы в окрестности Сен-Жерменской ярмарки.
Однако первая половина дня выдалась спокойной. Люди Каламбредена чувствовали себя хозяевами во все растущей толпе. В сумерках стали прибывать кареты знати.
Освещенная сотнями факелов, зажженных над каждой лавкой, ярмарка выглядела очарованным замком.
Анжелика и Никола наблюдали за перипетиями схватки животных – двух догов и дикого кабана. Увлеченная жестоким зрелищем публика наваливалась на ограду небольшой арены.
Анжелика была немного пьяна, у лотка с напитками она попробовала мускатного вина, кедрового бальзама и коричной воды. Она без стеснения и счету тратила деньги из кошелька, который дал ей Никола. Флоримону она купила игрушек и пирожных. Чтобы не быть заметным, Никола побрился, надел более приличное тряпье, чем то, которое было обычным его маскарадом. В широкополой шляпе, скрывающей вселяющие тревогу глаза, он выглядел бедным деревенщиной, который, несмотря на нищету, пришел на ярмарку повеселиться.
Было забыто все. Огни отражались в глазах; люди вспоминали прекрасные ярмарки своего детства в небольших поселениях и деревнях.
Никола обхватил талию Анжелики. У него была особая манера обнимать, так что у нее складывалось впечатление, что она закована в два железных обруча, вроде тех, что носят на поясе узники. Но столь суровое объятие не всегда было неприятным. Как раз в тот вечер в его мускулистых руках она чувствовала себя слабой и защищенной. Держа в руках конфеты, игрушки и флакончики духов, она завороженно следила за битвой животных, кричала и топала ногами вместе со зрителями, когда кабан с черной свирепой мордой, сбросив атакующих, из последних сил вспорол клыками брюхо одного из догов.
Вдруг прямо напротив них, по ту сторону арены, она увидела Родогона Цыгана. В пальцах он вертел остро заточенный кинжал. Брошенный нож просвистел над ареной. Анжелика кинулась в сторону, увлекая за собой Никола. Кинжал пролетел в дюйме от его шеи и воткнулся в горло торговца китайскими безделушками. Сраженный наповал, тот вытянул вперед руки, откинув полы своего разноцветного плаща, и на мгновение стал похож на насаженную на булавку огромную бабочку. Потом изо рта у него фонтаном хлынула кровь, и он рухнул.