Путь
Шрифт:
Алекс тяжело дышал, глядя снизу вверх на Валеру, который поднялся и пригладил брюки.
— Ладно, я пошёл, можешь меня не провожать. Времени я тебе даю месяц, а после начну приводить свой план в действие. И не думай предупреждать, чтобы они пытались скрыться. С моими нынешними возможностями отследить их проще простого, но в этом случае я буду убивать их очень медленно, отрезая кусок за куском, пальчик за пальчиком. Пожалей уж ты их, особенно зайку Бо.
Берет добродушно улыбнулся.
— И не вздумай пытаться убить меня. Потому что в этом случае я начну с другого конца списка, например, с твоих сестрёнок, и тогда твоя жизнь превратится в ад. Так
С этими словами человек, на которого Доктор надеялся больше всего в этой жизни, вышел из квартиры. Саша закрыл лицо ладонями и протяжно застонал.
**
Решение пришло поздно ночью, когда Алекс ворочался, не зная, как уснуть. Кожа лица горела огнём, сильно болела голова, и дико тошнило, то ли от возможного сотрясения мозга, то ли от жизни в целом. Он истёр себе весь лоб в поисках путей, как вдруг среди всех вариантов явственно проступил один, решающий все проблемы сразу. Какое-то время Алекс обдумывал его, взвешивал за и против, но потом пришёл к мнению, что это единственно верный план. В тот же миг дофамин потопом захлестнул многие отделы мозга, и возбуждённый Доктор даже привстал, чтобы уже что-то предпринять, но по старой привычке лёг обратно, решив дождаться утра, которое, как известно, мудренее вечера. После принятия решения с его плеч упал тяжкий груз, и через несколько минут Алекс отрубился, заснув сном младенца.
На следующее утро он резко открыл глаза, сразу же вспомнив вчерашние мысли. Ещё раз пробежав по ним, Док утвердился во мнении, что всё абсолютно верно, вердикт окончательный и обжалованию не подлежит. В одно мгновенье обуреваемый жаждой кипучей деятельности Алекс рывком соскочил, на этот раз даже не замечая холода, пронизывающего всё тело. Отжавшись двадцать раз, он направился в ванную комнату и через пять минут уже брился, глядя прямо себе в глаза.
— Надо было давно тебе давно решиться на что-то, — сказал он вслух. — Чем чаще ты откладывал выбор на потом, тем больше, собственно, всё и откладывалось. И чего ты тянул? Искал лучший вариант, что ли? Так их не бывает, лучших-то. Везде есть плюсы и минусы. Ты ведь прекрасно знаешь, что это лишь левое полушарие создаёт в нём иллюзию упорядоченности, впрочем, в это же время, одновременно участвуя и в изменении реальности. По сути, нет никакого правильного выбора, есть только ощущение правильности. Когда все варианты кажутся неверными, то это не козни судьбы-злодейки, а всего лишь влияние встревоженной лимбической системы на орбитофронтальную кору, которая участвует в принятии решений, или ты не понимал этого? — снова спросил он себя. — Понимал, прекрасно понимал! И что нужно было в этой ситуации сделать, а, ослина тупорогий?
Просто принимать хоть какие-то простейшие решения и следовать им, дабы дорсолатеральная зона включилась и тоже начала подкидывать более продуманные варианты. Наличие даже небольших лёгких целей синхронизировало бы баланс префронтальной коры и лимбической системы. Решение самых простых задач и достижение даже незначительных результатов активизировало бы полосатое тело, а затем за ними подтянулся бы и уровень дофамина и серотонина. В общем, в этом случае я бы смотрел на всё происходящее
А когда не знаешь, куда идти — непонятно, куда придёшь. Чем расплывчатей мечта, тем сложнее мозгу построить к ней путь и тем ниже его активность, и хуже синхронизация отделов. Долгое время не решаясь сделать сложный выбор и постоянно думая об этом, со временем столкнёшься с трудностями в принятии простейших решений. И тогда в жизни может действительно наступить ад и безо всякой Алисы, её папы, дорогого друга Валеры Берета и двух этих дворняжек Жуйченко. Как странно, список его друзей и врагов кардинально поменялся за последние несколько месяцев. Хорошо, что в белом списке остались Оливер и Лойер. Да и Бо, если честно, он считал очень близким для себя человеком.
Вспомнив о девушке, Доктор поморщился, и тут же мысли снова перекинулись на всех людей, с которыми его свела судьба за последние полгода. Он вспомнил каждого из них, останавливаясь на их лицах, словах, поступках. Потом напряжённо попытался воскресить в памяти мать, отца, маленьких сестрёнок. Но Александр слишком давно их не видел, поэтому всплывали лишь какие-то несущественные детали, обрывки фраз из детства и юности. От понимания чего-то глубоко важного, родственного и тёплого душу захлестнула такая волна эмоций, что Алекс даже прикусил губу.
Выдохнув, вдохнув, выдохнув, вдохнув, он окунул лицо в ледяную воду, фыркнул, выключил воду и ещё раз посмотрел в зеркало, кивнув самому себе. За несколько минут Александр очистил брюки от налипшей грязи, до блеска отполировал ещё влажные туфли, надел новую рубашку и даже побрызгался одеколоном. Затем подошёл к столу, взял табурет и поставил его на середину комнаты, прямо под люстрой, висевшей на толстом крюке. Он посвистел сквозь зубы, расстегнул и вытащил ремень из брюк, залез было на табурет, но тут в его голове прозвучали слова Юджина: «В ушах черви завелись — неделю воняло на весь этаж».
Поколебавшись, Алекс слез, поскрёб затылок и, решившись, направился к своей дорожной сумке, что лежала в углу комнаты. Покопавшись в ней, он достал из потайного карманчика «Парабеллум» и дунул в дуло. Услышав глухой трубно-бутылочный звук, он кивнул, как будто удовлетворённый им, снова подошел к табурету, стряхнул с него кусочки грязи от туфель и замер, словно задумавшись о чём-то.
Затем Александр Церебраун резко выдохнул, сел на стул, засунул ствол себе в рот и зажмурил глаза.
ХОЗЯИН
— Бам! Бам! — дважды простучало по стеклу.
Алекс вздрогнул, открыл глаза и насторожился.
— Бам! — по окну ещё раз скрежетнул камень.
Доктор цокнул, доставая «Парабеллум» изо рта.
— Бам! Бам! Бам-бам! — ударила целая горсть.
— Что за ересь? — он подскочил к источнику шума.
Пригляделся.
Увидев, запомнил.
Навсегда, на всю жизнь.
До самого последнего вздоха.
Во всех чертах, до мелких деталей.