Путь
Шрифт:
Их разделял всего лишь диван.
Доктор переводил взгляд с Алисы на Кащея, улыбался уголками губ и молчал. Зато его девки довольно нагло в упор таращились на Алису, на Кащея и что-то там себе перешёптывались за спиной у своего спутника. Жениху с невестой стало не по себе, и тогда Алиса спросила первое, что пришло на ум:
— А ты тут какими судьбами?
— Да вот, приехали с девочками по магазам прошвырнуться, — спокойно улыбнулся Доктор. — Скоро мы с ними угоняем на Фракийку, отдохнуть на месяцок, ну, и решили приодеться. А вы как? Тоже, гляжу, к празднику готовитесь?
— А чё? — сразу забуксовал Кащей.
— Да
*
Во время всей перепалки две пары женских глаз, серых и карих, тщательно изучали одну пару голубых, принадлежащих Алисе. А та в это время спрашивала себя, зачем она, дура такая, надела это дурацкое прозрачное платье? Как зачем? — ответил внутренний голос, — чтобы обратить на себя внимание Колика, который вскоре должен был стать её мужем, потому что, видите ли, так решили папа и дядя Слава. Проблема была в одном — они сначала это решили, а потом уже поставили её перед фактом, которого Алиса ну никак не ожидала.
Это случилось после того, как Аттал однажды напился и решил повидать своего старого друга и врага — Орлана, который тоже отдыхал неподалёку на Фракийке. Там папа в разгаре разгоревшихся под влиянием алкоголя братских чувств, рассказал Славке Аетину, что дочь-то до сих пор без ума влюблена в Коляна, его сына. И чтобы дети были счастливы, он готов пойти на мировую. Орланыч тут же хлопнул своей ладонью об протянутую ладонь Аттала, заключил бывшего врага в объятия и через час бывшие друзья уже начали создаваться договорённости. Сначала стали разбираться, чем будет заниматься их младшее семейство. Так, идея за идеей, и родилась мысль поставить Коляна на хозяйство, а Доктора — скинуть. Аттал недолго сопротивлялся — между счастьем дочери и банальным кидком выбирать не приходилось.
Да и ещё, оказывается, этого дрища на месте не было — он куда-то укатил отдыхать, хотя в Ганзе такую кипучую деятельность развил, что прямо диву даёшься. Аттал всё это время сидел в своей глуши и даже не знал о том, что тут творится. Дело в том, что он заменил Берета, переставив того с защиты на нападение, но тот пока только приступал к обязанностям, разбирался с ситуацией — и Аттал на какое-то время остался без внешней разведки. Поэтому, лично приехав с проверкой в Ганзу, настолько высоко оценил размах происходящего, что больше не сомневался в правильности своего выбора.
Они с Орланчиком тут же собрали Совет, на который явился и недовольный Ильсид, конечно, как председатель. Он пытался было образумить их, но все трое дружно проголосовали за идею Аттала: Тино, конечно же, поднял руку вслед за Славой. Нахохлившийся старый Ильсид сразу покинул судилище. И всё.
Дело было сделано, договорённости закреплены распитием двадцатипятилетнего коньяка, а Алиса, частично по чужой воле, частично по собственному решению, оказалась невестой Колика, про которого она не знала, что уже и думать. Ведь это он её бросил, когда узнал, что он несколько лет назад неоднократно изменяла ему с Беретом. Причём они расстались очень глупо — во-первых, он сделал это при всех, а во-вторых, заявил, что бросает её по причине излишней худобы. Конечно, какое-то время после расставания они часто виделись, но в тот день, когда в доме Аттала впервые оказался Шурик, папа
Алиса потрясла головой, прогоняя лишние воспоминания и снова перенеслась в тот день, когда она вернулась с Берега домой, где её встретили папа с дядей Славой и Коликом. Узнав о произошедшем воссоединении семей, под прицелом двух пар глаз, девушка и её бывший парень пообещали стать послушными детьми и любящими супругами, ибо отказаться от первых ролей динамично растущего полиса им было никак невозможно. Ведь это означало дико осадить всех своих бывших так называемых подруг, бросить им в лицо слова презрения, а потом, может быть, дать им шанс на прощение и простить всех, кроме этой сучки Марго.
Поэтому, услышав предложение отца сочетаться браком с Коликом и стать первой леди полиса, Алиса быстро решилась, сказала «да», поцеловала жениха и даже получила чуток удовольствия в первую ночь, когда пьяный Колик извергнул семя в её расслабленное лоно.
Время летело быстро, вот уже вскоре намечался девичник, недавно она разослала приглашения своим подругам и уже жаждала встретить их: кого-то помиловать, а кого-то сгнобить, даже не пригласив на свадьбу.
На самом деле платье-то она себе давно уже выбрала и теперь просто бесила Колика, чтобы тот поегозил. Надев нечто самое вульгарное, что было в гардеробе, она отдёрнула шторку и увидела прямо перед собой Сашу в прекрасном дорогом костюме, а с ним под ручку двух каких-то кобылок, нагло уставившихся на неё своими серыми и карими глазами.
Возникшая пауза изрядно затянулась. Все переглядывались. Кащей начал нервничать. Чтобы разрядить обстановку, Алисе пришлось начать самой, с первой попавшейся в голове мысли:
— Шурик? А ты тут какими судьбами?
— Да вот, поехал с девочками по магазинам, — спокойной улыбнулся Доктор. — Скоро двинем на Фракийку, отдохнуть на месяцок, а пока решили за одеждой заехать. Вы как? Гляжу, к празднику готовитесь?
— А чё хотел? — Колик аж соскочил с места. Хорошо, что их разделял диван.
— Что я хотел? Просто хотел вас поздравить, думаю, что вы хорошая пара!
— Это точно. Она со мной — хорошая пара, а с тобой — нет, ты понял меня?
— Конечно, понял. Более того, я с этим совершенно согласен. Абсолютно!
— Ах, ты согласен? Ты согласен с тем, что теперь больше не «хозя» Ганзы?
— Конечно, согласен. Я никогда «хозей» и не был. А ты чё, «хозя», что ли?
— Я? Я — босс. Теперь я босс Ганзы, так люди решили.
— Люди? Кстати, а сколько людей решало вопрос?
— Не важно! Главное — не сколько, главное — кто?
— Не-е-е, сынок. Это ты ещё в прошлом живёшь.
— Какой я тебе сынок? В каком ещё прошлом?
— Хозяев не выбирают, хозяевами становятся.
— Я и стал! Меня утвердили как достойного!
— Достойного чему и достойного чего, знаешь?
— Я не втухаю, что ты имеешь под этими словами.
— Да я вижу, ты, вообще, не вдупляешь чё, где, почём?
Тут Кащей сломался. Он обернулся назад за поддержкой, но Алиса стояла в этом отвратительном платье и молчала, поджав губы, изогнутые вниз, делая вид, что не замечает его ищущего взгляда.