Путь
Шрифт:
Так, что в любой момент мог воссоздать.
Картину, на которой в лучах солнца сияла Бо.
Подкидывая камешки и беззаботно лузгая семечки.
Только от её вида в него вселилась надежда.
Ему стало хорошо, опять захотелось жить.
Но он одёрнул себя, понимая итог.
Валера никогда не отступится.
Неизбежного не избежать.
И ему нужно сгинуть.
Чтобы спасти Бо.
Но она уже увидела его в окно и упрямо ждала внизу, даже не думая уходить, и делала ему знаки, мол, смотри — на улице солнце, птички… а, нет, птички
«Малака, ну не прятаться же от девушки в квартире», — Алекс заметался в окне, не зная, что предпринять.
— А Сашка выйдет? — вдруг крикнула девушка, увидев его в окне, и засмеялась. — А скиньте мячик!
Доктор нервно прыснул в ответ, на секунду замер и ринулся вниз, в чём был, то есть при полном параде. Бо, конечно, удивилась:
— По утрам мы в оперу, в лёгком кандибобере? — бросила она поговорку, глядя на его наряд. — Ты чего это такой нарядный, Саш?
— Да вот, рад тебя видеть, поэтому и принарядился, — по-молодецки нашёлся Александр, в ту же секунду постигая, какую тяжёлую идею он недавно хотел привести в исполнение. Доктор представил, как мало отделяло его от той черты, после которой нет возврата, и даже вздрогнул от этой мысли.
— Чего дрожишь? Замёрз? Сегодня вроде не холодно, да и не жарко, впрочем. Когда-то мои преподаватели говорили, что мы живём между пеклом и ледником. Я всегда думала, что это означает крайне некомфортные условия. — Бо раскинула руки и поглядела ввысь. — А выясняется, что тут очень даже неплохо.
Доктор сделал последний шаг и, подойдя вплотную, положил руку ей на талию. Девушка не возражала. И тогда он приобнял её. Бо поглядела ему прямо в глаза и легко произнесла:
— Если ты меня предашь, то это будет на твоей совести.
— Нет, Бо, я не предам тебя, — горько отозвался он. — Но теперь это вообще ничего не значит.
— То есть? Ты о чём?
— Да так!
— Как так-то, Сашка?
Пришлось Доктору, сгорая от стыда, поделиться с ней всем, что с ним произошло. Парочка присела на лавочку возле соседнего подъезда, Бо достала из кармана семечки, угостила Доктора, и так, неспешно сплевывая шелуху в большую мусорную коробку, они довольно долго проговорили. Наконец, когда все семечки были сгрызены, а ей полностью стала ясна его ситуация, девушка откинулась на сломанную спинку скамейки и задумалась.
Доктор внимательно посмотрел на неё.
— Что ты мне посоветуешь, Бо?
Девушка прищурилась от яркого осеннего солнца.
— Не повторяй одних и тех же ошибок дважды, а трижды — тем более.
— Это ты в каком смысле?
— Во всех.
— Я не совсем тебя понимаю.
— Позже поймёшь, — отмахнулась девушка. — А сейчас просто объясни мне одну простую вещь, хорошо?
— Ну, не знаю, наверное, хорошо, — удивлённо пожал он плечами.
— Это не относится к тому, что ты мне рассказал, но… но это очень важно для меня… сначала нужно прояснить кое-что, — нескладно начала она.
— Конечно, Бо, я внимательно тебя слушаю.
— Ты говоришь, Саша, что любить можно сколько угодно
— Да не, не правильно. Ты не сможешь любить сколько угодно, просто память не позволит. Только у небольшого количества людей встречается феномен фотографической памяти, когда они могут запомнить тысячи лиц. Хотя запомнить — это не значит любить, как ты понимаешь…
— Хорошо, я поняла, — остановила его словоизлияние Бо. — Тогда ответь мне на такой вопрос. Вернее, это не вопрос… — Девушка сжала губы и решилась. — Короче… любить эту самую Алису ты можешь, конечно. Люби, как я тебе смогу запретить? Просто есть вещи, в которых нужно сделать определённый выбор, например, в том, с какой целью любить. Дружить по вторникам, пить чай по четвергам? О каких отношениях между вами мы говорим, Сань, а? Нужно решать…
— Вообще ни о каких. — Он покачал головой. — Все решения уже приняты, и их не отмотаешь взад, каждый из нас сделал окончательный выбор, Бо. Ты сидишь тут, перед тобой сижу я, Алисы здесь нет. Думаю, что всё предельно ясно.
— А мне кажется, что ни черта не ясно. Я уже прошла через любовь на два дома и, правда, Сань, не хочу повторения той же схемы. Спишь с обеими — не любишь ни одну — я так считаю.
— Я не собираюсь с ней спать, Бо. Если регулярно пользуешься и там, и там, то это любишь себя, а не их. Ты же об этом сама говорила.
— То есть ты хочешь сказать, что не собираешься, — она пощёлкала пальцами, — не собираешься совмещать?
— Конечно! Нельзя же плыть на двух кораблях одновременно, особенно, когда они двигаются в разных направлениях.
— Но ведь у тебя будет боязнь, что с той, с которой ты остался, допустим, не сложится так, как ты хотел…
— Всё сложится, Бо, не порти себе нервы, — спокойно порекомендовал ей Доктор. — Я принял решение. И моё решение — это ты. Я люблю тебя, Бо. Действительно люблю.
— Это ещё нужно проверить, — не сдавалась в пессимизме Бо.
— Не нужно проверять, я всё уже испытал на себе.
— И что?
— Мне без тебя плохо.
— А без неё?
— Могу сказать, что прямо сейчас без неё хорошо. Ты даже не представляешь себе, насколько хорошо, — облегчённо просиял Доктор и снова стал серьёзным. — Так что ты мне скажешь, Бо?
— Что я скажу? — закусила губу Бо. — Я скажу тебе, что, кажется, я тоже тебя люблю, Сашка. Хотя мне…
Но Саша не стал дожидаться, когда она снова выскажется, а просто впился в неё долгим поцелуем.
**
— Наконец-то все снова в сборе, — довольно усмехнулась Бо, когда все ребята расселись за маленьким круглым столом. Всего лишь пару часов назад Доктор привёл её в свою ободранную хибару, а она за это время уже успела многое: испытать пыл любви и страсти и множественный оргазм, всплакнуть на его плече, поинтересоваться, почему он сначала снимает штаны, а затем, накинув его рубашку, прибраться в комнате и даже сделать её уютней, украсив окошко найденными в шкафчике шторками.