Путь
Шрифт:
— Ты, может быть, даже и не виноват, что таким стал. Однако вот, что я тебе скажу, Коль. Мужчина взгослеет лет в тгидцать, начиная обдумывать слова и поступки. Нет, кто-то и в двадцать пять, кто-то даже ганьше, а некотогые так до стагости подгостками и остаются. Но в сгеднем — лет в тгидцать. А до этого — что сказали, то и делают, без мозгов, пгямо, как ты сейчас. Так что не дгейфь, может, на тебя эта ситуация как-то подействует и быстго станешь мужчиной. А пока… — Орлан сжал челюсти и твёрдо произнёс: — Пока мы со своими гебятами сгываемся с этого мегоприятия. Уж пгостите, не могу больше тут оставаться, гнетёт всё. Да и тебе, Колян, надо сваливать. Ты хоть знаешь, что поджёг?
— Что я поджёг? — не понял Кащей, проглотив обиду. — Знаю. Техника какая-то, клуб
— Сам ты бгевно, — сплюнул Орлан. — Вон, пусть тебе папа гасскажет. А я пгощаюсь и даже гуку жать вам не буду, некогда на это вгемя тгатить.
С этими словами Слава Аетин развернулся и вышел из комнаты отдыха.
*
— …Дорогие жених и невеста! Пусть эта свадьба по залёту, но я за вас безумно рада! От всего сердца хочу пожелать вам любить друг друга и самое главное, верить в это. Ведь если не будет веры, то семейная жизнь рассыплется в прах, как у меня… Нет, не так…
После того, как на свадьбу ворвались менты, прошло уже минут десять, но ни Аттал, ни Орлан, ни Морозини не появлялись обратно, а без них никто не осмеливался продолжить поздравления. Впрочем, это обставили, как танцевально-музыкальную паузу, и оркестр продолжал зажигать так, что летели подмётки, а деревянный паркет вибрировал, выбивая из мельчайших трещинок пола миллиарды невидимых пылинок. Марго красила губы, стоя в одиночестве возле огромного зеркала в полный рост, в курилке, недалеко от выхода. Не так давно мимо прошли четыре мента и их начальник, одобрительно обшарив её фигуру вдоль и поперёк. Но девушка не обратила на это внимания, всецело поглощённая заучиванием поздравления.
— Ну и пусть, что это свадьба по залёту, всё равно я за вас счастлива! Вы, конечно, хорошие ребята, но я думаю, что вам пора больше времени проводить друг с другом, а не с нами, вашими друзьями. Потому что теперь вы становитесь отдельной от нас ячейкой, так сказать, общества. То есть семьёй.
Вот прошёл очень задумчивый Микеле Морозини. Он глядел прямо перед собой, потирая виски, и даже не кинул взгляд в её сторону.
— Видно что-то приключилось, — забилось сердечко у Марго. — Что, интересно? — Она кинула помаду в сумочку и устремилась в зал, успев увидеть, как Микеле что-то пояснил испуганной распорядительнице Дарье и грозно поглядел на уставших музыкантов, чтобы те не сбавляли темп. Те, вытирая взмокшие лбы, продолжили концерт, хотя многие гости уже выдохлись и вернулись за столики, разливая по бокалам вино и разговаривая по душам, морщась от громкой музыки. Некоторые потянулись на свежий воздух, к выходу, поэтому зал немного опустел, и Марго в одиночестве села за свой столик — Рита и Сэм танцевали. Впрочем, через минуту возле неё оказался весьма интересный кавалер из свиты дяди Славы, и между ними завязался приятный разговор. Настроение Марго стало было меняться в лучшую сторону, но уже через некоторое время их беседа грубо оборвалась, поскольку в зал вошёл сам Орлан, жестом подозвал старших и что-то сурово сказал. Те, услышав, собрали своих и зачитали устный приказ:
— Сгываемся и едем домой. В темпе.
Бригады моментально схватили манатки, пацаны забрали своих девчонок и, накрутив усы водителю электробуса, исчезли, как будто их и не было. Свадьба наполовину опустела, а Марго снова осталась одна. Негативные мысли снова принялись за своё:
— Дорогие мои Коля и Алиса. Конечно, сегодня нам будет не хватать дяди Славы, но давайте продолжать радоваться, хоть мы и собрались на этой свадьбе из-за залёта. Нет, ерунда какая-то получается…
Марго покусала губу, размышляя, и тут заметила, как из комнаты отдыха стремительно выходит Аттал, а за ним, играя пальцами, плетётся поникший Колян. Дядя Аттал подозвал Сэма, нескольких своих родственников, и повёл их к чёрному выходу, что-то объясняя на ходу. А Кащей подполз к Алисе, судорожно сидевшей на месте и в оцепенении наблюдавшей за происходящим с приклеенной улыбкой на лице. Жених наклонился к невесте, что-то сказал ей на ухо и кивнул головой в сторону выхода. Она выслушала,
— Похоже, поздравления отменяются, — сочувственно произнесла Марго, чувствуя, что трезвеет, и поднялась, повесив на плечо сумочку. В её груди забурлили чувства, и стало жалко подружку до слёз.
— Бедная Лиска! — ей безумно захотелось подойти и обнять подругу, сказать слова поддержки, ободрить, прижать к груди. Марго было невыносимо больно смотреть, как искажается лицо бедной девочки, как она еле сдерживается, чтобы не заплакать, но пытается делать спокойный вид, приглаживая бахрому платья и переставляя с места на место свой бокал. Сердечко Марго так и трепыхалось, пока та глядела на разнесчастную бедненькую малышку.
Марго уже было шагнула к ней, как в зал стремительно вернулся Аттал, в звенящей тишине гулко простучал каблуками по паркету, подошёл к спорящим брачующимся и бросил отчётливо слышимые слова, поддержанные гулким эхом:
— Всё, всё, свадьба закончилась! Собирайтесь. Дальше можно не продолжать.
***
— Ну, ну, продолжай, — заинтересованно дёрнул подбородком Доктор. Над ними ярко синело яркое осеннее небо, вокруг зеленели хвоинки, яркими красками дышала ранняя малоснежная зима. Кое-где под лучами уходящего солнца оплавился снежок. Дышалось легко и приятно. — И что дальше?
— А что дальше? Аттал забрал Алису с Коляном и в темпе укатил в Ахею. Вовремя, кстати, потому что через полчаса приехала союзная полиция. Шутка ли — массовый поджог оборудования и здания уже построенной схолы. Такие новости не часто возникают, чтобы их упускать, — со знанием дела произнесла Бо. Она легко ступала по оргнастилу природной тропы, извилисто бегущей вдоль замёрзшей реки. — А Тяпа — дурак, что остался. Ему велено было забрать все подарки и двигать вслед за всеми. Но он, то ли бухать там начал, то ли бутылки недопитые собирать, но, в общем, замешкался — и его приняли* (арестовали). Тяпа ведь соучастник. И ещё парочку из старой бригады Вуйчиков тоже. А двое в бегах.
— Так, понятно. Одной проблемой меньше. А что Кащей?
— Ничего. О нём не слышно. О твоей любимой тоже.
— Да какой опять любимой?! — зыркнул Доктор.
— Я так, шуточки себе шучу, — расплылась Бо.
— Ты шути лучше в другом месте, ладно?
— Как скажешь, мой генерал! — Бо вскинула руку в военном приветствии, и они вместе прыснули со смеху. Он притянул её к себе и поцеловал в шею, а потом нежно укусил. Она взвизгнула и вжала голову в плечи, оросив звуками смеха округу. Вскоре, чуть запыхавшись, пара вышла на нижнюю смотровую площадку возле хижины смотрителя. Тот регулярно очищал её от снега и посыпал её свежесобранной сухой хвоей, поэтому и там, и сям на ней обнимались парочки, нередко страстно целуясь, нередко ещё стесняясь. Считалось, что любовь тех, кто вместе встретит воссияние «Сердца Урала» — ежевечернее включение иллюминации горного озера, будет вечной. И легенда даже какая-то прилагалась.
Со всего Союза сюда приезжали влюблённые, чтобы посидеть вечером вдвоём, накрывшись одним пледом и попивая чай. Да что там говорить, нередко и родители этих ребятишек впервые поцеловались именно здесь, в центре Союза, у озера «Сердце Урала», имеющего с высоты птичьего полёта форму сердечной мышцы, не формально, конечно, а фигурально, символически.
Саша с Бо поднялись чуть выше по деревянным ступенькам, пролегающим по левой дуге озера, и вышли к нише с ограждением. С нее был плохо виден сам Тальков-камень, так называлась отвесная скала у озера, зато тут было малолюдно. Взобравшись наверх — огляделись: