Путь
Шрифт:
— Ладно, не буду я лезть в чужой вопрос, уж прости меня, — поддержал её смех Сан и внезапно перевёл тему разговора. — Ты мне лучше расскажи, пожалуйста, я до конца не могу понять, кто самый главный над Аквилеей, по положению вроде Микеле Морозини, но ведь это не он, а кто тогда?
— Как кто? Ильсид! — непонимающе посмотрела она.
— А! Ильсид? А я почему-то подумал, что Морозини главней! — вывернулся Сан.
— Ильсид чуть ли не воспитал Микеле, что ты. У них разница лет в двадцать, не меньше. Морозини очень хороший человек, он мне нравится гораздо больше, чем
Тут она допила бокал, подмигнула ему и тоже перевела разговор:
— Алиса, кстати, передает тебе привет и извиняется. Она разболелась в первый же день: температура, слабость и не только. Очень похудела, бедная моя крошка, недавно только на поправку пошла, но пока ещё из комнаты не выходит. Я измучалась с ними обоими, честное слово. Алиса плохо себя чувствует, попросила Аттала приказать, чтобы в её комнату только я могла заходить, и никто больше. Поэтому я или с ней, или с ним, вот только сегодня выдалась свободная минутка, решила тебя навестить.
Они ещё немного поболтали, и Луи упорхнула обратно в дом. Пару раз, выходя на крыльцо, он видел, как колышется легкая шторка возле окна на втором этаже, и видел за ней женскую фигуру, но лицо скрывала тюля вуаль. Кто это был, Саша не разглядел.
Каждый день он ждал, что однажды раздастся стук в дверь, и на пороге появится она: та, чье лицо не выходило у него из головы, та, мысли о которой терзали его по ночам, та, что с легкостью подставила его под смертельную опасность. Жить целую неделю рядом с ней, ощущать её незримое присутствие, но не слышать звонкого смеха, не вдыхать аромат кожи, не любоваться омутом очей было сладкой, отчаянной мукой, углублённой алкоголем. День и ночь он пребывал как будто во сне, накручивая круги вокруг дома, в ожидании, что она вот-вот даст о себе знать.
Алекс ждал её появления каждое утро, когда заходил в кабинет Аттала и замечал его улучшающееся состояние, когда днём бесцельно прогуливался по территории домовладения, поглядывая на окна дома, и особенно вечерами, приговаривая в одиночестве бутылочку вина из огромного запаса Аттала. Ожидание не оставляло ни на секунду, поэтому, однажды утром, услышав стук в дверь, Алекс резко подскочил с кресла и стремглав побежал открывать.
Увы! На пороге стоял один из братьев Жуйченко. Алекс путал близнецов, поэтому не мог понять, который из них к нему зашел. Он замечал, что те его недолюбливают, но все же вежливо протянул руку, и… не увидел ответного жеста. Наоборот, Жуйченко сунул руки в карманы и так вызывающе уставился, что Алексу пришлось отвести глаза.
— В чем дело? Что-то не так? — спросил Доктор как можно более дружелюбным тоном.
— Всё не то, и все не так! — глухо ответил тот.
— Не понял.
— И не надо!
— У нас что, есть повод для разногласий? — уточнил Саша.
— Есть! — отрезал тот.
— Сможешь конкретизировать? — бил образованностью Доктор.
— Я все могу — и конвезировать, и кастрировать, — быковато ворочал головой туповатый Жуйченко.
— Молодец. Многостаночники нынче в цене, — как бы уважающим тоном съязвил Саша, не собираясь терпеть хамство. — Ты, вообще, че пришёл-то? Ерундой поболтать
— По делу, — выпустил воздух крепыш. — Тебя хозяин зовёт, он на крыльце ждёт.
— Ну, тогда я к нему, — сделал ручкой Алекс, обошёл Жуйченко и спустился с веранды на тропинку. — Увидимся!
— Встретимся! — мрачно ответил верзила ему вслед.
Алекс шёл по тропинке, ощущая спиной враждебный взор и недоумевал, по какой причине он вызывает негатив. Вроде бы дорогу никому не перебегал, наоборот, их босса на ноги ставит, отбил нападение врагов, вернее, помог отбить. В чем дело? Может быть, это как-то связано…
— Алиса! — прошептал он имя, которое пронеслось у него в голове, когда, завернув по тропинке вправо, заметил её на широкой удобной скамейке, стоящей возле дорожки в глуби вишнёвого сада. Словно услышав его шёпот, девушка оторвалась от какой-то книжки, в её взгляде пронёсся беспокойный вопрос… и тут, наконец, она увидела его. Алекс широко открыл глаза, и его гипофиз выдал такой набор гормонов, что сердце буквально взорвалось и застучало в висках. Алиса не шевелилась.
Несколько секунд между ними был слышен только шелест ветерка на тонких пушинках листвы.
— Шурик! — вдруг приветливо улыбнулась она, обрадовавшись. — Иди сюда, садись рядом! — как ни в чём не бывало, она похлопала рукой по скамье подле себя.
Шурик не заставил себя ждать и через пару мгновений был у её ног, в фигуральном смысле, конечно. Он сел возле девушки и широко улыбнулся, блуждая влюблённым взглядом по каждой её ресничке, замечая бледность кожи и похудевшие, заострившиеся черты, от чего она, казалось, стала ещё прекрасней. От такого внимательного разглядыванья восхищёнными глазами она даже чуть зарделась, но вслух весело произнесла:
— Не надо так на меня смотреть, я чувствую от этого себя весьма смущённо! — озорно рассмеялась она и прикоснулась к его руке. — Давай, рассказывай лучше, как ты тут обжился?
Шурик оглядывал её, переполняясь чувством эйфории, глупо улыбаясь, и ответил невпопад:
— Я очень по тебе соскучился, Алиса! Как твое здоровье, кстати?
— Нормально, спасибо. Иду на поправку. А как у тебя дела?
— Если сказать честно, то я бы ответил, что не очень.
— Не очень? — переспросила Алиса. — Что такое?
— Тебя давно не видел. От этого мне плохо.
— Ой, ты в своём репертуаре, дамский угодник! — улыбнулась она и снова коснулась руки. — Не можешь без комплиментов.
— Алиса, ты мне правда очень понравилась, вернее, и сейчас нравишься, — сбился было он, но пришёл в себя. — Просто у нас всё так непонятно закончилось, и я…
— Шурик, милый Шурик, — перебила его она. — Давай не будем усложнять, я вот, например, вообще сейчас уже ничего и не помню — что там между нами было или не было, кто знает? Да ведь? Это у вас, у мужиков память хорошая: кратковременная, долговременная, двигательная там, а у нас одна — девичья. Чего не помним, того и не было значит. Ладно? — убеждала она его. А он качал головой, соглашаясь непонятно с чем. — Я, конечно, помню, что мы с тобой много выпили тогда, да ещё и вынюхали немало, поэтому…