Путешественница. Книга 1. Лабиринты судьбы
Шрифт:
Следующие фотографии показывали, как Брианна показывает результаты рыбалки – связку рыбин, как задумчиво опирается на рукоять топора, оставив на минуту поленья. Бри была разной, здесь были представлены ее фотографии в разном возрасте, в разных ситуациях и в разное время года, но я намеренно поступила так, желая дать Джейми как можно более полное представление о дочери. Но всюду было одно и то же – длинный тонкий нос, широкий рот, высокие скулы викинга и синие раскосые глаза. Более грубую версию представлял ее отец, плачущий рядом
Он кончиками пальцев тронул глянцевые фото, повернулся, отстранившись от них, и ткнулся мне в плечо, падая, как подрубленное высокое дерево, и рыдая.
Я гладила его по голове и обнимала за вздрагивавшие плечи. Мои слезы падали на его рыжую гриву, пока я нашептывала ему слова утешения, более подходившие для ребенка, чем для взрослого мужчины. Это было больно, но так было нужно – прямо хирургическое вмешательство.
– Как назвала?
Джейми удалось подняться и сесть. Он утер глаза и нос и взял снимки, стараясь их не запачкать.
– Как ее имя?
– Брианна. – Я была горда назвать отцу имя дочери.
– Брианна. – Джейми неожиданно для меня нахмурился. – Как ужасно! Она же девушка!
В сердце кольнул холодок.
– Что же здесь ужасного?! Я считаю, что это очень красиво. И ты сам просил дать ей такое имя. В чем ужас?
Джейми растерянно захлопал ресницами.
– Я просил? Когда?
– Когда… когда мы с тобой… тогда, когда в последний раз…
Я поджала губы, борясь с плачем, но сдержалась.
– Ты просил дать такое имя в честь своего отца, Брайана. Получается Бриан – Брианна. Теперь ясно?
– А, верно. – Его лицо прояснилось. – Да, я просил, правда. Но я ведь думал, что будет парнишка.
– Ты хочешь сказать, что сожалеешь о том, что у тебя дочь?
Разозлившись за такую неблагодарность, я принялась собирать карточки.
– Нет. Нет, не жалею. – Он взял меня за запястья, останавливая. – Только я потрясен твоим возвращением. И дочерью.
Я молча уставилась на него. У меня много времени, чтобы обдумать все в мелочах, задать самой себе вопросы, которые мог задать мне Джейми, и тут же ответить на них, но я все равно чувствовала, что меня будто пришибли мешком из-за угла. Желудок свернулся в узел, а ноги стали ватными. Джейми не ждал меня, это ясно. Естественно, он жил своей жизнью, и вдруг – я. Впору было с ума сойти.
– Ты хочешь… чтобы я вернулась к себе? Тебе жаль, что я здесь?
Он сильно сжал мои плечи, и я почувствовала боль.
Джейми чуть отпустил меня, когда я пискнула, но держал меня руками. Мой вопрос поразил его не меньше, чем мое негаданное возвращение. Бледный, он сделал несколько вдохов.
– Нет. Нет, не думай так. Я рад тебе.
Он дал безапелляционный ответ.
Джейми поднял фотографии, которые я не успела взять, сложил их на коленях и смотрел, спрятав от меня лицо.
– Брианна. Нет, англичаночка, нужно говорить
Это было сказано по-горски – акцентуирован первый слог и почти съеден второй.
– Брина?
Он подтвердил свой вариант имени кивком.
– Ну да. Но можно и Брианна. Хорошо назвала.
– Спасибо.
Джейми поднял глаза от снимков, тая улыбку.
– Расскажи о ней.
Он водил пальцем по той фотографии, где ей было два года.
– Каким младенчиком она была, а? Как лежала в кроватке? Что сказала, когда выучилась словам?
Повинуясь его жесту, приглашавшему меня сесть ближе, я придвинулась к нему. От Джейми пахло свежевыстиранным полотном и чернилами для печатания, а также возбуждающим запахом мужчины.
– Первое слово – «собака». А вторым было «нет».
Джейми заулыбался, кивая.
– Это они хорошо знают. Ей нравятся собаки, верно? – Он нашел среди вороха фотографий ту, где Бри была со Смоуки. – Прекрасный пес! Какой он породы?
– Ньюфаундленд. – Я нашла еще один, где она тоже была со щенком. – Вот еще, здесь песик подарен моим другом.
День угасал, постепенно сменяясь вечерней мглой. Дождь уже шел, но за разговором мы не замечали его, как тут другой звук отвлек наше внимание – у меня жестоко бурчало в животе, и расшитое кружевами платье от госпожи Гуттенберг не могло сдержать этих звуков. Последний раз я ела, когда приземлилась у камней.
– Хочешь есть, англичаночка?
– Ну да, – честно призналась я, не видя смысла скрывать очевидные вещи. – Снедь в верхнем ящике, как тогда?
В первые дни и месяцы нашего брака у меня появилась привычка хранить еду – булочки, пирожки и сыр – в комоде, в верхнем ящике.
Джейми потянулся.
– Да, как и тогда. Но сейчас там будет разве несколько сухих от старости лепешек. В таверне можно…
Лицо моего любимого шотландца очень точно отображало все его чувства. Сейчас он испугался, и на лице отобразилась тревога.
Она стала сильнее, когда Джейми взглянул в окно, где вечер уверенно вступал в свои права.
– Таверна! Бог мой! Мистер Уиллоби ждет меня! Как же я забыл!..
Он рывком вскочил с койки, нашел свежие чулки в комоде и лепешки для меня, которые торопливо сунул мне, а сам одевался, сидя на стуле.
– Что за мистер Уиллоби?
Поедаемая мной лепешка не мешала мне задавать вопросы.
– Черт побери! Мы условились встретиться в полдень, а я забыл, совсем забыл! Сколько же времени утекло? Должно быть, на часах уже четыре?
– Должно быть. Недавно били куранты.
– Черт побери!
Он быстро обул туфли с оловянными пряжками, рванул с крючка камзол и побежал к дверям, но потом остановился.
– Ты идешь со мной в таверну? – обеспокоенно поинтересовался он.
– Даже табун диких коней не смог бы мне помешать сделать это. – Облизав пальцы, я взяла свой плащ.