Путешественница. Книга 2. В плену стихий
Шрифт:
Автор письма отчаянно попытался защититься, считая, что его оговаривают.
– Там было не только «отбыл»! Там еще было «не волнуйтесь за меня». И «любящий сын Эуон». Правда, мама?
Он просил взглядом помощи у матери.
Дженни молча слушала мужа, будучи такой же строгой, как и он. После этой фразы Эуона-младшего, полной отчаяния, она посмотрела на сына с жалостью.
– Правда, сынок. – Она едва улыбнулась. – Там были эти слова. Но ведь дела они не поправили, правда ведь? Я все равно переживала за тебя.
Мальчик уставился взглядом в пол, тяжело сглатывая.
– Мама…
Больше извинений не последовало – он умолк. Дженни хотела было ласково коснуться его, но опустила руку после испепеляющего мужниного взгляда.
– Это не впервой. Ты не впервой убегаешь из дому. – Эуон-старший чеканил каждое слово. – Это так или я ошибаюсь?
Сын мотнул головой, отбросив мокрые волосы. Это можно было счесть согласием. Отец подошел к нему. Оба Эуона различались между собой: одного роста, они были разного телосложения – отец был высоким и поджарым, стало быть, жилистым, сын же из-за юношеской нескладности напоминал птенца, хотя тоже не жаловался на физическую слабость.
– Ты прекрасно знал, что затеваешь. Мы предупреждали тебя, чтобы не искал приключений на свою голову. Чтобы не покидал Брох-Мордхи. Ты все это знал, но все равно сбежал из отчего дома! Ты знал, что мы будем переживать за тебя, но поступил по-своему, негодник!
Плечи парнишки дрогнули, но он молчал, слушая этот бесстрастный анализ, которому отец подвергнул его, и не имел ничего возразить.
– Смотри мне в глаза! Я говорю с тобой!
Эуон-младший, очевидно, догадывался, что произойдет дальше, поэтому, повинуясь отцу, поднимал голову крайне медленно.
– Не хочу знать, зачем ты отправился в Эдинбург. И не хочу спрашивать об этом твоего дядюшку. Надеюсь, что там ты вел себя более достойно, чем дома. Но факт остается фактом: ты изменил своему слову, ослушался отцовской воли и заставил мать убиваться.
Дженни хотела, видимо, что-то сказать, подавшись вперед, но, остановленная предостерегающим жестом мужа, промолчала.
– А во время последней порки что ты пообещал мне? Что я говорил тебе и ты согласился? А, сынок?
Мальчик стиснул зубы так, что на щеках заиграли желваки.
– Ну!
Отец грохнул ладонью по столу. Эуон-младший мигнул, реагируя на стук, и втянул голову в плечи. Он то сжимался, то вновь распрямлял плечи, делаясь то меньшим, то большим. Так он мучился несколько мгновений, затем заморгал, сглатывая, и наконец объявил:
– Ты говорил… отец, ты говорил, что следующий раз будет последним.
В конце фразы голос Эуона сорвался.
Старший Эуон мрачно кивнул, подтверждая правоту слов сына.
– Да. Именно так. Я обещал спустить с тебя шкуру, если ты снова убежишь. Я думал было, что этого должно хватить, чтобы мы не искали тебя по всей Шотландии. Значит, ошибся. Ума тебе все равно недостает, как ни старайся. – Послышался вздох. – Твое поведение выходит за все возможные рамки. Я зол на тебя.
Он кивнул на дверь.
– Иди во двор. Жди меня у калитки. Я сейчас приду.
Волоча ноги, Эуон-младший покинул комнату, забрав с собой все слова, свои и чужие, – повисла зловещая
– Эуон… Мне думается, что не следует этого делать.
Тот надулся и бросил взгляд на Джейми.
– Чего мне не следует делать? Не следует его выпороть? А при чем здесь ты? Какое твое дело?
Держа себя в руках, Джейми терпеливо ответил:
– Ты отец Эуона и вправе воспитывать его как знаешь и как считаешь нужным, это правда. Да только малец сбежал в Эдинбург ко мне. Мне хотелось бы рассказать, что он делал там, как поступал и вообще как показал себя.
– Как показал? – вспылила Дженни. Она не выдержала столь длительного молчания, а поскольку Джейми стал защищать ее сына, она решила высказаться. – Да уж показал самым оригинальным способом! Удрать из дому ночью, ничего никому не говоря, оставить три строчки! Славно, нечего сказать! Или о чем речь? О том, что он связался с темными личностями? Ведь это глупо – подставлять голову из-за бочонка бренди!
Муж махнул рукой, чтобы она замолчала, предоставляя слово Джейми, только и ждавшему сказать, что накипело на душе.
– Темные личности – это я? – свирепо уточнил он.
Они смотрели друг другу в глаза, не отводя взгляда.
– Сестренка, как ты думаешь, откуда в Лаллиброхе берутся деньги? Деньги, которые дают возможность сводить концы с концами, вкусно есть и хорошо пить? Неужели ты воображаешь, будто я зашибаю копейку, печатая сладенькие псалмы?
– Ничего я не воображаю! – ответила разозлившаяся «сестренка». – Я не выведываю, что ты делаешь в Эдинбурге и где бы то ни было.
– Да! Не выведываешь! Но ты не можешь этого не знать, не знать того, чем я занимаюсь на самом деле! Может, тебе неприятно это слышать?
– Ты хочешь сказать, что я вынуждаю тебя проворачивать эти делишки? А чем кормить прорву детей? Неужели я еще в чем-то виновата?
Дженни была бледна как полотно.
Покрасневший от гнева Джейми едва сдерживался.
– Нет, ты ни в чем не виновата. Я не осуждаю тебя. Но скажи, Дженни, разве виноваты мы с Эуоном, что обработка земли приносит доход, слишком малый для того, чтобы безбедно жить?
Дженни также пыталась сдержать обуревавшие ее чувства.
– Нет. Вас никто и не упрекает. Джейми, ты делаешь все, что можешь, и за это я благодарна тебе. Ты не темная личность.
– Хорошо, кто же тогда? Те, с кем я работаю? Так мы делаем одно дело, я такой же, как и они. Обвиняя их, ты обвиняешь меня. Выходит, я тоже темная личность?
Джейми был уязвлен ее словами и требовал объяснений.
– Джейми Фрэзер, ты мой брат, – справедливо заметила Дженни. – Видит бог, что я не всегда рада этому, но это так. Черт возьми, братец, я не желаю с тобой ссориться! Делай что хочешь, хоть выходи на большую дорогу, хоть держи публичный дом, хоть что, если считаешь это необходимым. Я не осуждаю тебя и не обсуждаю способы твоего заработка. Только умоляю – не заставляй заниматься этим Эуона!
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
