Путешественник по мирам
Шрифт:
Следователь повторно включила видеозапись, чтобы «оживить» ранее состоявшийся в магазин диалог:
«….
– Ну да, молодой, мне же 25 лет.
…
– Чего? Вы шутите?
– Какие шутки? Вы что, законов не знаете?...»
Воцарилось неловкое молчание.
– Весьма странная попытка обмана, вам не кажется? – спросила дознавательница, хитро прищурив левый глаз.
– М? – издала она возглас после нескольких минут, когда Максим не знал, что сказать.
– Переволновался и ступил, - наконец нашелся парень.
– Ладно. А как вы объясните тот факт, что уже десять
– Забыл. Бывает же, что забывают люди свой пароль в Интернет…. Ой.
Поняв, что проговорился, Максим замолк, вытаращив на следователя испуганные глаза.
– Может, все-таки будете писать признание? – спросила дознавательница, - предлагаю последний раз.
– И что будет, если напишу? Насколько тут сажают за шпионаж?
– Минимальный срок – семь лет трудовых лагерей. Но это если очень повезет. Обычно за шпионаж дают лет так двадцать, или тридцать. Максимальная санкция – смертная казнь. Но не думайте, что это будет просто расстрел. Мы хоть и гуманная страна, но к врагам Коммунистического Общества беспощадны. Осужденных к высшей мере направляют работать на урановые рудники, где они подыхают в страшных мучениях. Но, еще раз повторяю, мы гуманное государство, поэтому тех, кто проявил сознательность и добровольно сдался правосудию, мы щадим.
– Ничего себе, гуманность, - тихо присвистнул парень.
Внезапно лицо дознавательницы перекосила гримаса злобы. Она вскочила и ударила его по лицу. Парень инстинктивно пытался защититься, но внезапно оказался на полу. Женщина медленно давила каблуком на его кадык.
– Пощадите! – тихо прошептал узник.
– Конвой! – крикнула дознавательница.
– Проучите его, - сказала она вошедшим в кабинет двум милиционерам.
Те грубо схватили его и поволокли прямо по грязному полу. Максим попытался вырваться, но получил удар ногой в лицо. Его били прямо в коридоре, отпуская грязные шуточки.
– Пощадите, я все скажу! – только и мог шептать парень.
Максима затащили обратно в кабинет.
– Ну? – спросила дознавательница.
– Да, я американский шпион. Давайте ваши бумаги, все подпишу, только, пожалуйста, больше не бейте.
– Тьфу! – сплюнула женщина, - какой ты к черту шпион. Ты тряпка!
– В камеру его, - скомандовала она конвою.
И снова томительное ожидание. Максим каждый раз вздрагивал, слыша шаги в коридоре. Однажды открылось окошко, в которое охранник просунул миску с вонючим варевом. Несмотря на то, что в животе уже сводило от голода, к еде парень не притронулся.
– Вижу, брезгуешь? – спросил конвоир, когда пришел в следующий раз, - ну ну. Цаца, - и забрал тарелку.
У Максима было достаточно много времени, чтобы поразмыслить над своим положением. Он несколько раз мысленно прокручивал картину прошедшего допроса и сам удивлялся, как же быстро он сломался. Его даже не пытали, просто избили. Действительно, тряпка, как справедливо заметила следователь. Но парень был уверен, что он не был тряпкой. Однажды в школе ему пришлось драться со старшеклассником, значительно сильнее его. Он не испугался. А как Максим действовал, когда был привязан к креслу в первом мире, куда он попал? Пытался высвободится и убежать. А здесь сразу
Снова допрос. На этот раз пришлось беседовать с довольно пожилым мужчиной в штатском.
– Следователь Соболев, - представился он и даже протянул руку для пожатия.
На дознавателя, правда, он не было похож, скорее, на банковского клерка: черный костюм, хитрый взгляд, множества бумаг на столе.
– Я вижу, Танька и ее дружки опять зверствовали, - сочувственно произнес он, разглядывая кровоподтеки на теле Максима, - хотите написать жалобу?
– А что, так можно?
– Нужно! Она совершила то, чего не должна делать советская милиция и заслуживает дисциплинарное взыскание.
– Дисциплинарное взыскание? – удивился Максим, - за избиение арестованного, чья вина еще не доказана?
– Ну вы же понимаете, что она проявила служебное рвение. Вас, как-никак, в шпионаже подозревают. Это серьезно. Ее можно понять. Но такие перегибы на местах не допустимы, это однозначно. Поэтому, давайте сначала оформим жалобу, а потом мы с вами побеседуем о наших подозрениях. Поверьте, у нас нет цели вас засадить, загнобить или расстрелять. Нам важно докопаться до истины. Если выясниться, что вы невиновны, мы принесем свои извинения и вас отпустим.
– Жалобу обязательно писать? – опасаясь подвоха, спросил узник.
– Как хотите….
Максим на секунду задумался.
– Если она нарушила закон то, как сознательный советский гражданин, я должен сообщить о нарушении, верно? – как бы сам у себя спросил Максим, а потом посмотрел на следователя и ответил:
– Да, буду писать жалобу.
Соболев протянул листок бумаги и ручку.
– Так как вы объясните тот факт, что десять раз ввели неправильный код СГИС? – внезапно спросил следователь, застав Максима врасплох.
– Забыл, - машинально ответил тот.
– Почему не обратились в ЦИБ?
И тут парень завис. Он не знал, что такое ЦИБ, но понимал, что, судя по всему, должен был знать. И как теперь выкрутится?
– Что такое Интернет? – не дав опомниться, спросил Соболев.
Максим вздрогнул, посмотрев на следователя испуганным взглядом и ответил:
– Не знаю.
Соврать убедительно не получилось.
– Тогда почему при разговоре с Татьяной Александровной вы употребили это слово? Более того, судя по контексту, вы имели в виду СГИС… Я тут навел справки. Интернет – это действительно некоторое подобие СГИС. Только у буржуев.
Подозреваемый молчал.
– Не хотите говорить. Ясно. Жаль, я хотел помочь вам. Но вы не хотите идти мне на встречу. Ну что-ж, придется отдать вас Татьяне Александровне.
– Нет, не надо, - тихо попросил Максим, - я все скажу… только….
– Что только?
– Боюсь, вы мне не поверите. Сочтете за сумасшедшего. Хотя, возможно, так и есть….
– Что так и есть?
– То, что я спятил. Вот скажите, путешествия в другие миры – такое разве бывает?
Соболев слегка напрягся.