Путешественники не плачут [сборник 1968]
Шрифт:
— Очень. В зеркало взгляни. Ты когда умывался?
Тоник снова принялся шагать из угла в угол: от фикуса до книжного шкафа и обратно. И чего Лилька к нему привязалась? Может, дать ей по шее? Но шея-то у нее, как стебелек одуванчика…
Тоник решил лечь спать пораньше. Только начало смеркаться, он пошел к постели. Хотел откинуть одеяло. Но почему-то не откинул, а полез под кровать. Вытащил оттуда жестянку с крышкой и детскую лопатку, которую они с Тимкой отточили, как саперную. Сунул лопатку за ремень. Вывел из чулана самокат…
В конце переулка, у зеленых ворот, Тоник постоял немного, чтобы
— Бомба, — приседая, зашипел он. — Замолчи, балда.
Бомба замолчал и помахал шваброй. Тоник встал на завалинку, дотянулся до высокого окна и постучал три раза, как сказала Лилька. И поскорей отошел к калитке.
Лилька сразу выскочила на крыльцо: Тоник даже не успел сообразить, хотелось ему, чтобы Лилька вышла, или нет.
— Идем, если охота, — бросил он.
— Охота, — кивнула Лилька.
Когда они проникли на огород, сумерки уже сгустились. Снова повисла над крышами похожая на розовый шар луна. Стало прохладно. Пахло влажной землей. Белесый туман пластом лежал над грядами.
За маленькой бревенчатой баней у морковной грядки Тоник воткнул в землю лопатку.
— Здесь… А ты присядь. Твой сарафан с луны разглядеть можно.
Лилька послушно присела рядом на корточки.
Лопатка легко врезалась в чернозем. Тоник иногда включал фонарик, и выбирал из земли жирных красных червей.
— Помогай, — велел он и подумал, что Лилька ни за что не посмеет взять в руки червяка. Но Лилька посмела. Только она каждый раз вздрагивала и поскорей бросала извивавшуюся добычу в жестянку.
Потом она прошептала Тонику в самое ухо:
— Мы как будто кладоискатели. Правда?
У Тоника защекотало в ухе, и он сперва рассердился, промолчал. Но затем все-таки сказал:
— Правда.
— Я бы одна никогда не пошла сюда, — опять прошептала Лилька. —Ты не боишься?
— Еще чего, — сказал Тоник тоже шепотом. — И ты не бойся.
Он покосился на Лильку. Девочка торопливо перебирала пальцами земляные комки и часто вздрагивала. Все-таки ей было страшно.
— Не бойся, — тихо повторил Тоник. — И червяков не трогай. Я сам. Смотри, все руки в земле.
— Ну и пусть.
— Ничего не пусть, — сказал он, хотя и сам не знал, почему бы Лилькиным рукам не быть в земле.
— Ну как она, чужая морковь? Сладкая?
Этот голос, наверное, был не очень громким. Но показался он оглушительней грозового раската. Тоник от неожиданности опрокинулся навзничь. Высокий человек в сапогах тянул к нему руку. Тоник не видел лица. Видел только эту руку с растопыренными пальцами.
И вдруг вскочила Лилька. Она нырнула под рукой и бросилась бежать по грядам. Тоник не понял, зачем она помчалась через огород, а не к забору. Человек заорал что-то и кинулся за ней. Но Лилька выскочила с огорода на двор, а со двора на улицу. Тоник опомнился. Подхватил свое имущество и махнул через забор.
Когда
У Лилькиных ворот они остановились.
— Я боялась, что калитка во дворе у них закрыта, — призналась Лилька. — А он гонится в сапожищах…
— Ты нарочно по грядам побежала?
— Он тебя схватить хотел…
Тоник стал вытаскивать из палисадника спрятанный там самокат. Он дергал его за руль, хотя самокат ни за что и не зацепился. Лилька стояла рядом. Она, наверно, тоже не знала, что сказать, и потому спросила:
— Ты зачем сюда подкову приколотил?
—Так, — сказал Тоник. — Приколотил…
Вдруг он уперся в рулевую доску и одним рывком отодрал подкову.
— Хочешь отдам?.. Ну, подарю.
— Хочу, — кивнула Лилька. — А зачем?
— Ну, так, — тихо сказал он. — Просто так. Она приносит счастье.
— Правда?
— Это сказка, — вздохнул он. — Но зато можно вот что делать… Иди на дорогу, дальше, еще дальше! Лови ее, не потеряй! Смотри!
Тоник пустил подкову по мостовой, и она со звоном полетела к Лильке. Брызнули золотые искры.
На следующее утро Тоник проснулся рано. Он встал, осторожно выдвинул ящик комода, вытащил из него все свои штаны: старые и новые, длинные и короткие. Во всех штанах он вывернул карманы. Так удалось собрать семь копеек. После этого Тоник слазил под кухонный стол. Там еще с прошлого месяца лежала трехкопеечная монета. Набрался целый гривенник. Да еще один гривенник у Тоника был раньше.
В семь часов Тоник прибежал в кинотеатр «Северный», где шла «Судьба барабанщика». Он купил два билета на первый сеанс.
До начала оставалось чуть больше часа. Тоник вернулся в свой переулок. Было очень хорошее утро. С реки тянул прохладный ветер. Он приносил с берега маленькие «парашюты» одуванчиков и запах сырого дерева. Солнце стояло уже высоко. Просмоленные лодки, что лежали у заборов, грели под его лучами свои горбатые спины.
Тоник спешил к зеленой калитке. Правда, спешил он, пока был далеко, а когда подошел совсем близко, перестал торопиться. Остановился. Зачем-то вытащил из кармана билеты и осмотрел с двух сторон. Сердце у него колотилось отчаянно. Оно вполне могло пробить грудную клетку, выскочить наружу и взорваться, как граната.
Но сердце не взорвалось. Оно стало колотиться тише, и Тоник вошел во двор. На этот раз Бомба не залаял. Он лениво поднялся, помахал шваброй и снова лег, положив на лапы грустную морду.
Тоник встал на завалинку. Приподнялся на носках. Стукнул по стеклу три раза. Стукнул и отбежал на всякий случай к калитке. Бомба опять помахал шваброй.
Прошла минута, а может быть, пять минут прошло. Никто не показывался. Тоник снова залез на завалинку, снова дотянулся до окна.
— Тебе кого, молодой человек? — услышал он. Лысый дядька с большим животом и в голубых подтяжках стоял на крыльце. Он потягивался и, лениво щурясь, смотрел на Тоника.