Путешествие Чандры

Белоконь Ольга Александровна

– А что, будешь прятаться и убегать всю жизнь? – Пуру снова ободряюще улыбнулся. – Поверь, это не выход. Ты запутался, это бывает. Влюбился в девушку, не смел признаться, её выдали замуж за самого царя, но ты все равно тосковал, да и она тоже, передала ожерелье… А ты, когда её выдали, стал играть и выпивать, чтобы избавиться от боли. Задолжал, твои как бы приятели отняли ожерелье, да еще заставили тебя идти с ними грабить царя.

– Откуда ты всё знаешь? – изумился Ананду.

– Так, порасспрашивал людей, и еще у меня большой опыт – много

повидал таких историй, – Пуру усмехнулся. – Теперь у тебя выбор – убегать, забываясь в пьянстве и прочем непотребстве, и закончить жизнь на плахе или в какой-нибудь канаве. Или сделать сейчас усилие, прийти к тем, кто тебя любит, признаться им во всём и постараться сделать их жизнь лучше. Тебе решать.

– О… – юноша широко открыл глаза. – Как ты ясно всё излагаешь, а ведь простой пастух…

– Да, простой неучёный пастух, – вздохнул Пуру и в доказательство своей простоты достал флейту, извлёк несколько нот.

– Пойду к царице, признаюсь во всём, попрошу прощения и больше не стану её беспокоить, – решился Ананду.

– Ты найдёшь поддержку в этом решении, – кивнул Пуру.

– А если я бы выбрал убегать, что тогда? – обернулся уже уходящий юноша.

– То тоже нашел бы поддержку, но у других сил, – серьёзно ответил Пуру и снова заиграл на флейте, опустив ресницы.

Поиграв немного, Пуру глянул на небо – совсем скоро должен был взойти месяц. Пастух оказался во дворце так быстро, что никто бы не заметил, как он шёл. В одном из больших залов дворца семейный брахман царя проводил ритуал – огненное жертвоприношение, ягью, чтобы узнать волю богов, отчего заболел царь и как его исцелить. Став незаметным человеческому глазу, Чандра тихо подошёл к брахману и что-то прошептал ему на ухо в ответ на его молитвы. Получив ответ, брахман приступил к завершению ритуала.

– Что же мне делать, нигде нет этого балбеса, – причитал Варгун, спеша ко дворцу. – Нет его ни у матери, ни в кабаке… Уже, кажется, весь город обшарил. Придётся просить милости царицы…

– Вряд ли у тебя получится это сделать, – негромко заметил откуда ни возьмись появившийся Пуру. – Придётся тебе испытать то, что готовил другим.

Пастух слегка ударил вора по затылку, из-под руки вырвался сноп лунных брызг. Варгун застыл на мгновение, а затем недоумённо оглянулся.

– Я что-то искал… А! Вспомнил! Или нет… но пока я это не найду, этот браслет будет на мне… надо торопиться, иначе он сожжёт меня… Но что же я искал? – вор удалился, бормоча и заглядывая во все углы в поисках чего-то, что никак не давалось в руки. В это время на небо вышел месяц.

Тем временем во дворце семейный брахман собрал всех домочадцев – цариц, и племянника-царя, и торжественно объявил:

– Боги дали ответ. Для выздоровления царю нужно дать прасад из рук того, кто близок царю. Но прасад должен быть дан с искренним желанием выздоровления. Иначе лучше и не пробовать – он станет

чёрным и непригодным не то что в качестве лекарства, а и вообще для употребления, как яд. Боги хотят только правды.

На лице присутствующих отразились сложные чувства. Брахман невозмутимо положил прасад, представляющий собой белый рис, на поднос и вышел из залы.

– Не беспокойтесь, ваш сын в порядке, – утешил ганику, не находящую себе места от беспокойства, Пуру. – Сейчас он во дворце. Вам бы тоже туда – брахман получил ответ, как исцелить царя.

– Да какое мне дело до царя, – вспыхнула женщина.

– Может и никакого, – не стал спорить Пуру. – Однако на происходящее вам стоит глянуть.

– Я только заберу сына, и мы покинем это неблагоприятное место, – пробормотала ганика, забираясь в повозку.

– Которого сына? – тихо спросил Пуру, но ганика предпочла не заметить этого вопроса.

Тем временем во дворце домочадцы царя, переглянувшись, посидели молча. Никто не решался брать прасад.

– Вы – старшая царица, – наконец произнесла одна из пяти жён царя. – Неужели вы так мало любите своего супруга, что не можете пожелать ему выздоровления искренне?

– Царь взял меня в жёны первой, – ответила женщина. – Но разве он сделал меня первой и в своём сердце, и в почестях? Каждый раз, когда его сладострастие требовало удовлетворения, он женился на другой, моложе и красивее меня. А меня оставлял заниматься кухней и прочим хозяйством дворца, и не обращал никакого внимания больше. Как будто я служанка, а не царица. Нет, я не могу дать ему этот прасад.

Три следующих жены царя пожаловались на то же самое. Вдобавок царь не дал им детей, и их материнское чувство было не удовлетворено.

– А что же ты, Абхилаша? – спросили старшие царицы молодую девушку. – Тебя-то царь не обижал, почему ты не дашь ему прасад?

– Я люблю другого, – чуть слышно прошептала царица, она покраснела и опустила голову от стыда. – И, хотя мы не можем быть вместе, искренне пожелать выздоровления царю, разлучившему меня с любимым, я не могу.

Все посмотрели на племянника.

– О, Бодх, что же мне делать, – вздохнул юноша, обращаясь к своему советнику, сидевшему тут же. – Обычаи и долг требуют, чтобы я дал дяде прасад. Но мои чувства возражают против этого.

– С точки зрения собственной пользы и пользы государства лучше, если царь не выздоровеет, – произнёс Бодх спокойно. – Ведь в ином случае всё может вернуться к тому, что было прежде. И тогда мятеж неизбежен – ни главный визирь, ни генерал, ни разные богатые люди, а также и народ, не захотят возвращения такого несправедливого царя.

– Но люди осудят меня и в случае, если мы не используем возможность излечения царя, – вздохнул юноша, и Бодх кивнул, соглашаясь.

– Нет ли ещё каких-нибудь родственников у царя? Где ваша почтенная матушка? – поинтересовался Бодх после минуты размышления.