Путешествие и приключения капитана Гаттераса
Шрифт:
«Выйти утром подышать свежим воздухом, спуститься с корабля на лед — и с первого же шага провалиться в прорубь и против воли принять холодную ванну.
Отправиться на охоту, приблизиться к великолепному оленю, прицелиться, спустить курок и испытать ужасное разочарование, обнаружив, что порох на полке отсырел.
Пуститься в путь с куском свежего хлеба в кармане, почувствовать аппетит и убедиться, что хлеб замерз, стал как каменный и может искрошить вам зубы, между тем как последним ни за что не удастся искрошить хлеб.
Услыхав, что в виду корабля оказался волк,
Возвращаться с прогулки, предаваясь глубокомысленным и полезным размышлениям, и вдруг очутиться в объятиях медведя».
— Нам с вами, друзья мои, — сказал доктор, — ничего не стоит вообразить и другие невзгоды полярной жизни; но когда испытаешь подобные бедствия, рассказывать о них становится уже удовольствием.
— Честное слово, — сказал Альтамонт, — «Зимняя хроника» — преинтересная газета, и очень жаль, что мы не можем на нее подписаться.
— А что, если мы попробуем издавать собственную газету? — спросил Джонсон.
— Впятером-то? — воскликнул доктор. — Мы все пятеро были бы авторами, и, пожалуй, не оказалось бы читателей.
— Не оказалось бы и зрителей, если бы нам вздумалось давать представления, — заметил Альтамонт.
— Кстати, доктор, — сказал Джонсон, — расскажите нам что-нибудь о театре капитана Парри. Исполнялись ли там новейшие пьесы?
— Разумеется. Сначала были использованы два тома собраний драматических произведений, находившихся на корабле «Гекла», и представления давались по понедельникам, раз в две недели. Но потом, когда репертуар истощился, новоиспеченные драматурги принялись за дело, и сам Парри, по случаю рождества, сочинил комедию на тему дня под названием; «Северо-Западный проход, или Конец путешествия»; она имела огромный успех.
— Замечательное заглавие, — сказал Альтамонт, — но если бы мне пришлось заняться таким сюжетом, то, признаюсь, я не знал бы, как быть с развязкой.
— Ваша правда, — сказал Бэлл, — кто знает, чем все это кончится.
— Но зачем думать о последнем акте, если первые идут хорошо? — воскликнул доктор. — Предоставим все судьбе, друзья мои; будем как можно лучше исполнять свою роль, но так как развязка зависит от творца вселенной, то не будем сомневаться в его искусстве. Уж он знает, как нам помочь.
— Все это мы увидим во сне, — сказал Джонсон. — Уже поздно; пора и на боковую.
— Вы слишком торопитесь в постель, старина, — заметил доктор.
— Что поделаешь, доктор! Мне так уютно в постели! К тому же я всегда вижу приятные сны, мне снятся теплые страны, и, по правде сказать, одна половина моей жизни проходит под экватором, а другая — под полюсом.
— Черт возьми, — сказал Альтамонт, — какая у вас счастливая натура!
— Вот именно, — ответил Джонсон.
— В таком случае, — добавил доктор, — было бы грешно мучить милейшего Джонсона. Его ждет тропическое солнце. Идем спать.
11. ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ СЛЕДЫ
В ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое апреля погода переменилась. Температура значительно понизилась. Обитатели Дома доктора сразу обнаружили это по холоду, забиравшемуся к ним под одеяла. Альтамонт, дежуривший у печи, не скупился на дрова, желая
Похолодание предвещало скорое окончание метели, что радовало доктора. Это означало, что начнутся привычные занятия, охота, экскурсии, обследование окрестных территорий, и кончится вынужденное безделие, которое способно испортить даже самый лучший характер.
На другой день доктор встал рано и, карабкаясь по ледяным уступам, взобрался на вершину утеса, где стоял маяк.
Ветер повернул к северу; воздух был прозрачен. Плотная белая скатерть снегов покрывала равнину.
Вскоре и остальные путешественники вышли на воздух и первым делом занялись очисткой своего дома от снежных сугробов. Площадку нельзя было узнать: на ней не видно было следов человеческого жилья. Метель сравняла все неровности почвы. Землю покрывал слой снега не менее пятнадцати футов толщиной.
Прежде всего пришлось расчистить снег вокруг строений; затем вернули дому его прежнюю архитектурную форму, восстановили занесенные снегом стены, придав им нужный отвес. Этого добились без особых трудов: сперва скололи лед снеговым ножом, потом быстро обтесали стены до нужной толщины.
После двухчасовой усердной работы весь лед был сколот, и показалась гранитная почва; затем расчистили дорожку к складам и к пороховому погребу.
Но так как в этом изменчивом климате можно было всегда ожидать метелей, то из склада перенесли в кухню новый запас провизии. Всем приелась солонина, и хотелось свежего мяса. Необходимо было улучшить питание. Дело было за охотниками: они стали готовиться к походу.
Апрель уже подходил к концу, но еще незаметно было признаков полярной весны, час возрождения арктической природы еще не пробил: приходилось ждать не менее шести недель. Слабые лучи солнца не могли прогреть снежные равнины и вызвать к жизни скудную северную флору. Было мало надежды на пернатую и четвероногую дичь. Между тем заяц, несколько белых куропаток и даже молодой песец вполне бы удовлетворили неприхотливых обитателей Дома доктора. Итак, охотники дали себе слово беспощадно преследовать любое животное, которое приблизится на расстояние ружейного выстрела.
Доктор, Бэлл и Альтамонт решили обследовать окрестности. Американец, судя по его замашкам, был искусным, смелым охотником и метким стрелком, хотя и любил прихвастнуть. К ним присоединился и Дэк, такой же рьяный охотник, как Альтамонт, но не склонный к бахвальству.
Трое охотников направились на восток, перебрались через соседний утес и пошли по беспредельной белоснежной равнине. Впрочем, незачем было далеко ходить, потому что уже в двух милях от форта появились многочисленные следы зверей, тянувшиеся к берегам залива Виктории. Казалось, они охватывали форт концентрическими кругами.