Путешествие к центру Европы
Шрифт:
— Возьмите же при моем содействии, — продолжал обольстительный предзавкома, — три санаторные путевки — лично.
Здесь тов. Салазкин снова сделал паузу, а директор смолчал, думая о своем положении. Меж тем сладкозвучный профдеятель продолжал:
— Получите же еще три путевки за счет соцстраха на работающую у вас же дочь, причем даже без разрешения и бесплатно, а в текущем квартале тоже за «так» для неработающей вашей жены!..
Вымолвив это, тов. Салазкин, вероятно, откинулся телом к дверям, убоявшись, что уж теперь-то ему дадут по шее морально или физически.
Может быть, теоретически, продолжая думать, тов. Новиков действительно пригвоздил тов.
Ведь не один же Салазкин обольщал… Это какие ловкие люди, главбух вкупе с начальником планового отдела, совершавшие процесс искушения! Весь комсостав пищевкусового бастиона совратили — выдали инженерам и служащим лишних премий на десять тысяч рубликов!
Очевидно, соблазненные командиры консервного производства на первых порах упирались, кокетничали, в волнении нервически брались за виски… Но потом все-таки взяли. Как один человек!
Что и говорить, эффективная штука — обольщение. И мы сочли бы наше исследование неполным без других примеров в той же самой области Ибо что там соблазненный хозяйственник Новиков… Так, мышь, и даже не через «ша», а через «с». Ну, цапнул блага, укатил себе в норку — и ни жив ни мертв. По сравнению с ним некоторые совращенные областные деятели выглядят буквально истребителями-бомбардировщиками.
Превратим на время в объект исследования того же товарища Громченко, первого замначальника управления маттехснабжения Среднерусского края. Вот это титул! Гром и молния. И тем не менее мы готовы биться об заклад на тонну минеральных удобрений, что отдаленные предки тов. Громченко также не жили в каких-нибудь палаццо, родовых земельных поместьях. Понятно, что не генеалогические корни толкнули тов. Громченко на постройку сразу двух личных дач.
Наверное, дело было так. Пришли к нему несколько вверенных снабженцев и сказали прокуренными русалочьими голосами:
— Ах! Вы только взгляните на них в профиль. Нет, нет, взгляните! Ну, не являются ли товарищ Громченко совершенно неотразимыми для окружающих… И ютятся, заметьте, на участках, лишенных элементарных бытудобств… Мы пронизаем эти участки водопроводно-поливной сетью из ценнейших труб…
— Ну что вы, — не давался тов. Громченко. — Ну какие мы неотразимые?..
— Аполлоны! — твердо куковали русалки. — Бельведерские! Мы им все пронизаем.
Конечно, в результате такого натиска тов. Громченко рухнул, хотя и не до конца: заплатил за обе дачи с «пронзением» двадцать четыре рубля. С ума сойтить!.. Мы нарочно написали сумму прописью. Акцентируя тем самым волевую несгибаемость товарища первого замначальника. Гак как другой его коллега, директор института «Штукмаш» тов. Георгиев, пал с ходу, всем телом. Этого подкараулила сирена в брюках с подведомственного опытного завода.
— Гумбольдт! — глядя в очи начальника, заявила сирена.
— Кто-кто? — насторожился тов. Георгиев.
— Ломоносов, — поправилась ведомственная погубительница. — И подумать — строит дачу, не прислушиваясь к бегу времени. Величайшая скромность. Но мы сделаем так: выпишем ему строго фондируемые материалы…
— Ни за что! — уперся тов. Георгиев. — Ни за какие деньги!
— Правильно, — подластилась коварная. — В порядке научного эксперимента…
Каково, а? Как обошли беднягу! А каким образом сбивали тов. Е. Б. Хворобова, старшего преподавателя политехнического института… Просто как в фильме ужасов! Днем он, значит, бросал в массы
Нет, нет, дорогие товарищи… Надо все-таки войти, почтительно постучав, и в служебное положение тов. А. Н. Пашина, замдиректора треста свекловодческих совхозов. Кто улестил его взять за бесценок особняк из госматериалов? Целых шесть своих, родных хозяйств набросились на товарища Пашина и подмяли.
— За что, братцы? — возопил из-под кучи малы соблазняемый тов. А. Н. Пашин.
— За так, — объяснили безжалостные. — Чу, прислушайся, уже везут…
По области раздавался скрип колес, стучание коленвалов и трюхотение кривошипов. На возведение одно- и двухэтажных приватных дворцов для несчастных соблазненных только за два рабочих дня сотни машин провезли без документов и путевок многие кубометры железобетона и леса, тонны металла и тысячи штук кирпича…
И тут мы опять засомневались: вдруг в самом деле по организмам указанных лиц струится ну не дворянская, а хотя бы купеческая, титтитычевская кровь? И — эхх, гуляй — не хочу!..
Возникло у нас и еще одно предположение: наверняка данные лица имеют, что называется, «руку», либо выпали из поля зрения. Ринулись мы на этот раз в инстанции и снова не угадали: добрая часть этих граждан решительнейшим образом наказана, хотя многие — ничего, отделались легкой дрожью в коленках…
И вот, смотрите: соблазненные обратно угодили под суд истории, а соблазнители, бросив их в лучах «комсомольского прожектора», скрылись в тени. Где тов. Батурин, один из руководителей строй-треста, навязавший частным лицам стройматериала на десятки тысяч рублей? Куда спрятался тов. Зубков из «Стройобъединения», искусивший покинутых на три миллиона кирпичей? Ау!.. Трудно.
Мы ведь и по себе знаем. Не в каменном веке. Соблазн изменился с прогрессом техники, с развитием телефонов. Только мы сели за это исследование, как раздался медовый звоночек:
— Алло, — пропела сирена, — эго Ильф и Петров? Хотя, пардон, пардон, при чем тут эти сатирики! Товарищ автор, признайтесь: в душе вы — совершенный Бальзак, Лида Чарская. Вас, ясно же, тянет написать о нас не фельетон, но нечто светлое, конструктивное… А мы вам рубероида для творческого полета… Годится??
«ПЛАХОЙ О-ТЕС»
Отец Карзинкин вел свою дочь Светлану на приемную комиссию. Подчас он останавливался, чтобы передохнуть от гордости, стеснявшей его хилую грудь. «Пусть, — думал он, — в бухгалтерии за глаза говорят, что лично я рахитичный. Вы посмотрите на дочь! В бассейне как морской волк, на детском фигурном катании приз отхватила. Это — два. Буквы и цифры…»
Тут в карзинкинской душе шевельнулось и сомнение. Светлана читала с огромным чувством, но не совсем отчетливо, разбивая каждое слово на части, как мотыгой, так что вместо, например, слова «отец» получалось: «о-тес». Бабка и дед бились с внучкиным чтением целый год, но сам Карзинкин это дело игнорировал, придавая значение в основном физическому воспитанию. «Зато какое здоровое дитя, — продолжал думать папаша, — не то что в наши военные времена. Какие были витамины? Можно сказать, один табак».