Путешествие на космическом корабле "Бигль"
Шрифт:
— Я мог бы, вероятно, сказать, какую точно дозу вам ввели, — произнес Гросвенор неторопливо. — Достаточно сделать анализ крови.
— Ну так сделайте его. Это докажет…
Гросвенор покачал головой:
— Это докажет лишь то, что вы подверглись эксперименту. Но еще не будет означать, что вы не пошли на него по доброй воле. Более убедительным мне кажется тот факт, что никто в здравом уме не согласится, чтобы плутоний-72 подвергся распаду в его присутствии. Индикаторы защитного экрана указывают, что они пытаются запустить процесс в течение, по
Мак Канн побледнел:
— Гров, с меня хватит этого стервятника. Признаю, я стал жертвой чувства долга и обещал доложить ему о нашей беседе… но я собирался предупредить вас, что все вами сказанное будет передано Кенту.
— Успокойтесь, Дон, я вам верю. Садитесь.
— А с этим что делать?
Мак Канн протянул ему бомбу.
Гросвенор взял предмет и отнес его в маленький сейф, в котором хранил все свои радиоактивные материалы. Он вернулся и сел.
— Думаю, сейчас на нас нападут. Это единственный способ для Кента оправдать свое поведение перед другими и убедиться, что нас спасут вовремя, чтобы медики могли позаботиться о наших радиоактивных ожогах. — Он повернулся к экрану. — Мы будем следить за операцией.
Начало атаки, прежде всего, зарегистрировали многочисленные электронные детекторы. На стенной приборной панели замигали огоньки, и раздался звонок.
Вскоре они увидели нападавших на экране. Двенадцать человек, одетых в космические скафандры, продвигались по коридору. Гросвенор узнал фон Гроссена и двух его ассистентов из физического отдела, четырех химиков, двое из которых были из отделения биохимии, трех связистов Гурли и двух офицеров-артиллеристов. Трое солдат образовывали арьергард, нагруженные соответственно переносным вибратором, тепловым излучателем и газовым гранатометом.
Мак Канн заерзал на своем сидении, ему было явно не по себе.
— Другого входа сюда нет?
— Есть, — ответил Гросвенор. — Он охраняется.
— А сверху и снизу?
Мак Канн указал на потолок и пол.
— Наверху склад, а внизу кинозал. Оба под присмотром.
Они помолчали. Группа в коридоре остановилась.
— Я удивлен, видя фон Гроссена, — сказал Мак Канн. — Мне казалось, он вами восхищается.
— Я задел его за живое, назвав любителем, как и остальных. Он пришел посмотреть, на что я способен.
Люди в коридоре, похоже, совещались. Гросвенор продолжил:
— Ну а вас что привело сюда?
Мак Канн ответил, не сводя глаз с экрана:
— Я хотел сообщить вам, что вы не один. Многие руководители просили передать, что они с вами. Но не будем об этом сейчас; то, что происходит, гораздо более интересно.
— Наоборот, поговорим именно об этом.
Мак Канн, казалось, не слышал.
— Не понимаю, как вы собираетесь их остановить, — произнес он с беспокойством. — У них там есть чем прожечь ваши стены.
Но так как Гросвенор молчал, он повернулся к нему и сказал:
— Буду откровенен с вами. Я уверен, что вы правы, но мне не нравятся ваши способы действия, на мой взгляд, они аморальны.
Казалось,
Гросвенор сказал:
— Способ только один: выставить мою кандидатуру против Кента. Поскольку он занял пост в результате замещения, а не голосования, я смог бы, вероятно, устроить выборы примерно через месяц.
— Почему вы этого не делаете?
— Потому, — ответил Гросвенор с дрожью в голосе, — что я боюсь. Это… снаружи… практически умирает от голода. С мгновения на мгновение оно может решиться проверить другую галактику, и кто знает, не остановит ли оно выбор на нашей? Мы не можем ждать целый месяц.
— Однако ваш план состоит как раз в том, чтобы выманить противника из его галактики. Вы говорили, что на это уйдет год.
— Вы когда-нибудь пробовали отнимать кусок мяса у хищника? — спросил Гросвенор. — Он старается его удержать, не так ли? Даже вступает за него в борьбу. По моей мысли, как только наш противник поймет, что мы его выгоняем, он станет цепляться за то, что имеет, пока возможно.
— Понимаю, — согласился Мак Канн. — К тому же, вы допускаете, что с вашей программой шансы на выборах у вас невелики.
Гросвенор тряхнул головой.
— Я их выиграю. Вы можете мне не верить. И тем не менее, привести к нужным взглядам людей, находящихся во власти своих удовольствий, волнений или амбиций, чрезвычайно легко. Не я изобретатель методов, они используются уже в течение веков. Но все попытки их проанализировать ранее не добирались до сути. До недавнего времени о связи между физиологией и психологией было известно лишь сугубо в теоретическом плане. Именно нексиализм позволил разработать вытекающие из нее практические применения.
Мак Канн размышлял.
— Какое будущее предвидите вы для человечества? — спросил он наконец. — Хотите, чтобы мы все стали нексиалистами?
— На борту нашего корабля это является необходимостью. Для человеческой расы в целом — выглядит довольно трудно реализуемым. Но, в конце концов, все же ни для кого не будет простительным не знать того, что он мог бы знать. Почему человек должен оставаться невежественным? Зачем ему поднимать к небу своей планеты бессмысленные, непонимающие взгляды и суеверно думать, что его судьба разыгрывается где-то там, а не в нем самом? На Земле погибло достаточное количество цивилизаций, чтобы стало ясно, что происходит, когда человек действует в некоторых ситуациях безрассудно или слепо подчиняется авторитарным доктринам.
Он пожал плечами:
— Но пока мы можем сосредоточиться на более выполнимой задаче, а именно, сделать человека скептичным. Неграмотный, но себе на уме крестьянин, которому нужно иметь перед глазами доказательства, чтобы он поверил, приходится духовным отцом ученому. На всех ступенях умственного развития скептик частично компенсирует недостаток знаний требованием, чтобы ему показали! Я открыт всему, но одних ваших слов мало, чтобы меня убедить.
Мак Канн глядел на него задумчиво.