Путешествие на восток
Шрифт:
Подкатив или подплыв — не знаю, как будет правильней, — к этому пирсу, я схватил висящую веревку, обмотал о какой-то выступ на носу, который небось тоже в обязательном порядке как-нибудь мудрено обозван, и помог Мии подняться наверх. Что удивительно, в этот раз она помощь приняла, а то обычно горделиво фыркала и все делала сама. Видимо, близость к дому действительно меняет людей.
— За швартование шлюпки с вас два дитира, — как из-под земли выскользнул чуть полноватый местный служивый. Кучерявая борода, высокий лоб, свободные одежды и кривая сабля на боку. Типичный алиатец.
Я вопросительно
— Ну все, хватит уже, — вздохнул я. — Переведи, чего он хочет.
— Два дитира за остановку, — сияя лицом, оповестила меня красавица.
Я лишь скривился. Вот надо было мне из себя дурачка строить. Правда, в том, что девушка думает, будто я не знаю ее языка, есть свои плюсы, которые пока перевешивают весь негатив.
— И сколько это — два дитира?
— Примерно две серебрухи.
Я чуть не сел. Это ж какие у них здесь цены, если за остановку лодки нужно платить две серебряные монеты! Да я за такие деньги неделю в таверне жить буду. Конечно, на еду не останется, но на теплую постель точно наберется.
— Ой, не делай такие глаза. Просто отдай ему деньги.
— Ага, — пробурчал я и выложил монеты на бочку.
С ощущением, будто руку себе отгрызаю, я смотрел на то, как кровно заработанные монетки пропадают в толстой суме этого служивого. Мое первое впечатление от Алиата в целом и от порта Амхай в частности было резко отрицательным. Правильно мне Добряк говорил — здесь одно ворье.
— Пусть свет Ифары освещает вам путь, — учтиво поклонился страж и, заложив руки за широкий шелковый пояс, засеменил по направлению к берегу.
Что-то мне подсказывало, даже скорее тонко намекало, что светом Ифары сыт не будешь, да и деньги эта самая Ифара мне вряд ли вернет. Так что теперь я еще питал нелюбовь и к религии темнобородых, смуглокожих аборигенов. Надеюсь, у них хоть вино именно такое, как мне нахваливали, иначе я дико разочаруюсь во всей восточной культуре и не стану уделять ей внимания.
— Ну что ты надулся? — спросила Мия, когда я, взвалив на себя мешки, словно тягловый мул или ишак, пошел за ней следом.
Не могу сказать, что зрелище плавно покачивающихся упругих бедер не было захватывающим, но, признаться, я чувствовал себя неловко.
— У меня такое чувство, что меня обокрали, — продолжал я бурчать.
— Так оно и есть, — хихикнула Мия. — У нас всегда надо торговаться, потому что цену изначально завышают раз в пять.
— А какого демона мы тогда сразу монету выложили?!
— Дочь визиря не опускается до торговли!
Я замер на месте, а потом заметил, как в манящих зеленых глазах пляшут те самые демонята.
— Издеваешься? — прошипел я, силясь не улыбнуться. Меня били моим же оружием.
— Ага, — рассмеялась девушка и показала мне язык.
— Туше. Уела меня, гроза силхов и… сусликов.
— Но они страшные!
— Суслики-то? О да, бесспорно, настолько пугающие твари, что я порой ночами спать не могу.
— Я тебе уже говорила, что ты бессердечный варвар?
— Дай-ка подумать, — протянул я. К этому моменту мы уже почти покинули доки и теперь поднимались по лестнице, вырубленной в песчанике. Мия шла впереди, и поднимающийся на ветру подол
— Тогда мне надо придумать что-нибудь другое. — Девушка нахмурилась, надула губы и застучала указательным пальчиком по подбородку. — Как ты смотришь на непобедителя ужасного силха? Или на спасенного Лиамией Насалим Гуфар от страшной участи кошачьего обеда? А вот еще интересней…
— Все-все, — замотал я головой, поправляя поклажу. — Леди, я склоняюсь перед вашим коварством и воинской доблестью. Прошу, не мучайте меня своими ядовитыми речами.
— Вот видишь, — хихикнула Мия. — Это не так уж и сложно. Скоро и танцевать тебя научу, станешь цивилизованным человеком!
— Ну если танцы — это непременное отличие цивилизованности… То ты у нас просто светоч.
Некоторое время мы шли молча, и Лиамия хмурила свои изящные брови. А вокруг уже возрастал город. Его двух-, максимум трехэтажные дома из белого известняка, покрытого какими-то листьями. Улочки в основном песчаные, редко — вымощенные красным камнем, похожим на тертый кирпич. То тут, то там виднелись палатки торговцев, зазывающих покупателей различной стихоплетной рекламой. Бесновались дети, бегающие в толпе и явно спешащие подрезать чей-нибудь тугой кошель. От непривычного резкого запаха, в котором пот огромной толпы людей смешивался с ароматом переспелых фруктов и ядреных специй, слезились глаза и щипало в носу. А порой резкий свист местного аналога рикши, в маленькой повозке которого находился какой-нибудь богатей или вельможа, заставлял вздрагивать и резче отходить в сторону. Мия же явно чувствовала себе в этой обстановке огромного людского моря и бесконечного удушающего пекла как рыба в море. Она безошибочно выбрала направление, ведя нас куда-то. Мне вроде говорили куда, но я забыл. Слишком много дел навалилось, да и других проблем хватало.
— Знаешь, — вдруг очнулась Мия, — иногда я не могу понять, шутишь ты или нет, оскорбляешь или, наоборот, отвешиваешь комплименты.
Я только усмехнулся:
— Если бы было иначе, тебе было бы куда скучнее.
Девушка замерла, окидывая меня своим фирменным взглядом, а потом, как всегда, улыбнулась.
— Да. Ты прав. — Впрочем, Мия тут же нахмурилась и схватила меня обеими руками за локоть. — Так, идем, будем делать из тебя алиатца.
— О боги! — вздохнул я и покорно побрел следом.
Мы дошли до небольшого здания, больше смахивающего на двухэтажную коробку. Двери на входе не было, лишь какая-то тряпка, опять же наверняка имеющая свое хитрое название, от меня сокрытое. Там, внутри, что удивительно, было светло и совсем не душно. Уж не знаю, как местные этого добиваются, видимо, помогает опыт многих лет жизни в суровых условиях.
Мия быстренько нашла язык с лощеным продавцом, чьи усы вполне можно было спутать с тараканьими. Мне выбрали серые шаровары, в которые могли поместиться восемь пар моих ног, а в коленях, наверное, можно было спрятать как минимум половину казны султана. Подобрали свободную шелковую рубаху в тон, со столь же широкими рукавами, ну и неизменный шелковый пояс. Почему-то фиолетовый, шириной сантиметров двенадцать. Сам пояс был весьма длинным и обматывался вокруг тела несколько раз.