Путешествие на Запад. Том 1
Шрифт:
– Разрешите преподнести вам мой скромный дар, учитель! Сюань-цзан с благодарностью принял подарок и велел Сунь У-куну надеть все это на коня. Сунь У-кун внимательно осмотрел каждую вещь и убедился в том, что сбруя действительно отличная.
О ней даже сложены стихи:
Как серебро звезды, горят сплетеньяУзоров на поверхности седла.И кожа драгоценного сиденья,Как золото, блестяща и светла.И край попоны праздничной атласнойСпускается в три слоя со спины,И в шнур поводьев, тонкий и прекрасный,ТриСунь У-кун остался очень доволен всеми полученными вещами и надел сбрую и седло на коня. А Сюань-цзан в знак благодарности земно поклонился старцу, который тут же бросился поднимать Сюань-цзана.
– Что вы, что вы! Стоит ли благодарить за это?
Когда церемонии были окончены, хозяин не стал задерживать гостей. Сюань-цзан вышел за ворота и, ухватившись за седло, взобрался на коня, а Сунь У-кун взвалил на спину вещи.
В этот момент старик вытащил из рукава плетку, сделанную из полосок кожи, с кнутовищем из душистого дерева, переплетенным жилами тигра и кисточками из красного шелка и, подавая ее Сюань-цзану, сказал:
– Святой отец, возьмите заодно и эту плетку.
– Я очень благодарен вам за внимание и любезность, – отвечал Сюань-цзан и только было собрался спросить о чем-то старца, как тот исчез.
Сюань-цзан оглянулся на храм, но увидел лишь ровное место.
В этот момент с высоты вдруг раздался голос:
– Святой отец! Простите, что не был достаточно учтив с вами. Я – местный дух Лоцзяшань и по поручению бодисатвы доставил вам сбрую для коня. Всеми силами стремитесь на Запад и не теряйте попусту времени.
Перепуганный Сюань-цзан от неожиданности свалился с коня и, простирая руки к небу, стал отбивать поклоны.
– Прости меня, божественный дух, за то, что своими грешными глазами я не распознал твою божественную сущность. Передай от меня глубокую благодарность бодисатве за ее великие к нам милости!
Он без конца продолжал отвешивать поклоны, устремив взор в небо. А на обочине дороги Великий Мудрец Сунь У-кун так и покатывался со смеху. Затем, подойдя к Танскому монаху и схватив его за рукав, он сказал:
– Учитель! Да вставайте же! Он уже сейчас далеко, не слышит ваших молитв и не видит ваших поклонов. Зачем же зря стараться?
– Почему, скажи, когда я совершал поклоны, ты не только не последовал моему примеру, но еще позволил себе насмехаться надо мной? Разве можно так?
– Да что вы понимаете? – рассердился Сунь У-кун. – Этого стервеца следовало бы вздуть хорошенько; лишь ради бодисатвы я не тронул его, пусть этим будет доволен. Чтобы я ему кланялся, пусть и думать об этом не смеет. Я с юных лет был истинным удальцом и никогда не снисходил до того, чтобы кланяться кому-то. Даже при встрече с Нефритовым императором и Лао-цзюнем я ограничился только одним приветствием.
– Ты недостоин звания человека! – возмущенно сказал Сюань-цзан. – И не болтай зря! Вставай скорее, нам нельзя мешкать!
И, собрав свои пожитки, путники двинулись дальше.
Целых два месяца они шли спокойно, хотя на пути им встречались люди из дикого племени ло-ло и мусульмане. Нередко попадались волки, тигры, барсы.
Время летело быстро, и незаметно подошла весна. Горы оделись в яркий бирюзовый наряд, буйно разрослась трава, и на деревьях появились почки, слива оголилась, а на ивах распустились нежно-зеленые листики.
И вот однажды, наслаждаясь в пути весенней природой, учитель и ученик не заметили, как наступил вечер. Сюань-цзан,
– Сунь У-кун! Как, по-твоему, что это за место?
– Это или храмовые постройки, или же монастырь, – посмотрев в том направлении, куда показывал Сюань-цзан, отвечал Сунь У-кун. – Нам надо поспешить и попроситься там на ночлег.
Сюань-цзан охотно согласился с ним и подстегнул своего коня. Вскоре они прибыли на место.
Однако о том, куда они прибыли, вы узнаете, прочитав следующую главу.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ,
Итак, Сюань-цзан подстегнул своего коня и вместе со своим учеником поспешил к видневшимся вдали храмовым постройкам. Приблизившись к воротам, они действительно убедились в том, что это монастырь.
Был монастырь на этом горном склоне,Изящные беседки здесь стояли,И шли от павильона к павильонуТеррасы многоцветными слоями…Прославивший утехи и отраду –Огромный зал окутан облаками, —И радужные клубы за оградуСквозь стройные ворота проникали.Тенистые сосновые аллеи,Бамбука купы окружали зданья,Годов не замечая, не старея,Они вовек не знати увяданья…Среди акаций гордо и спокойноСтолетние вздымались кипарисы.На пагоды взгляни и колокольни –На их верхушках облака повисли…Не потревожит суета мирская –Монахи могут в думы углубиться,Шумит, шумит листва, не умолкая,В ветвях поют, не умолкая, птицы.Покой, что для молений предназначен,Как никакой иной, и чист и светел,И духу безграничную прозрачностьСпособна дать одна лишь добродетель.Они хотели было войти в ворота, но в этот момент оттуда вышли монахи. И вы только посмотрите, как они выглядели:
Высокие шапкиГоловы украшали,На них белоснежныеБыли халаты надеты,Неспешно шагали,Качались у них под ушамиИз меди блестящей и краснойЛитые браслеты.И шелком крученымОни затянули у талийШирокие полыОдежды изящной и скромной,И ноги усталыеТуго обули в сандальи,Искусно сплетенные имиИз прочной соломыИ каждый рукоюДержал барабан деревянный,И в такт песнопеньямМонахи по ним колотили.И видел любой,Что молитвы твердя непрестанно,Монахи служению БуддеСебя посвятили.