Путешествие на Запад. ТОМ I
Шрифт:
Император по окончании утренней аудиенции в сопровождении множества сановников – гражданских и военных – сошел с трона, сел в императорскую карету, украшенную изобра жениями фениксов и драконов, и направился прямо в храм Хуашэнсы для возжигания благовоний. Императорский выезд был поистине великолепен:
В бескрайнем небе разлилось благоуханье Над миром, ярким солнцем озаренным, Чиновники в парадных одеяньях Стоят двумя рядами перед троном; По сторонам взметнулись к небу стяги, И добрый ветер шелестит шелками, И полководцы, полные отваги, Сжимают древки алебард руками. Фонариков сверкают вереницы, Струится из курильниц дым и тает, За рыбою ныряют в воду птицы, И смелый коршун в облаках летает. Стремится в небеса дракон огромный, ИКогда пышный выезд Танского императора остановился у храма, последовал приказ прекратить музыку. Император сошел с колесницы, в сопровождении сановников вошел в храм, поклонился статуе Будды и возжег благовония. Когда эта церемония была закончена, император поднял голову, и перед ним открылась прекрасная картина:
Шелка знамен слегка затрепетали, Когда прохладный ветер пробежал, И отраженный пестрыми зонтами Огонь зари был необычно ал. Стояло в центре Будды изваянье И статуи Лоханей по бокам, Сандала дым, дразнящий обонянье, Из храма уносился к облакам В великолепных вазах из фарфора Букетов красота еще видней, И на подносах – фруктов красных горы, Совсем недавно сорванных с ветвей. И на столах изысканные яства, И, выстроившись в ряд, жрецы поют, Несчастному вымаливая счастье, А бесприютным – ласку и приют.Тай-цзун и сопровождавшие его сановники, неся благовонные свечи в руках, совершили поклонение перед золотым изваянием Будды, а затем поклонились также статуям Лоханей. Затем распорядитель церемоний Чэнь Сюань-цзан собрал всех монахов для воздания почестей императору. Когда и эта церемония была закончена, монахи разделились на группы и начали богослужение. Распорядитель церемоний поднес текст молитвы за спасение усопших императору. Текст молитвы гласил:
Добродетели Конца и края нет, Воцарилась В храме тишина. Проникает В душу чистый свет, К Трем мирам Уносит вдаль волна, Перевоплощений Длинный ряд И проникновенье В Инь и Ян Тело укрепят И закалят. Тот бессмертен, Кто познал «чжэнь-чан»! …Но к душе Умершего в изгнанье Да не потеряет Состраданье… А святой наказ Гласит о том, Что монахов Следует собрать, В суть ученья вникнуть – И потом Смысл канонов всех Пересказать. Пусть ученью Двери распахнут, Милосердию Дадут простор, В море зла Еще живых спасут, Шесть путей пройдут; Увидит взор Самые большие Устремленья И от бед Наступит избавленье! На дорогу Истины Ступить, В хаосе Найти благой удел, Прекратить движенья – И застыть, Чтобы мутный хаос Просветлел!Далее шли следующие строки:
Поверх курильницПрочитав это, Тай-цзун остался очень доволен, и, обращаясь к монахам, сказал:
– Вы с чистым сердцем относитесь к своему делу и к делу служения Будде. Я щедро награжу вас, и вы с миром вернетесь домой, зная что не напрасно потратили время.
Монахи почтительно склонились перед императором. После богослужения император сел на колесницу и вернулся во дворец. А по истечении семи дней богослужение возобновилось и императора снова пригласили для возжигания благовоний. К вечеру все сановники стали расходиться по домам. Перед ними открылся вечерний пейзаж:
Солнце поблекло близок его заход, А пустота ниспростерта на тысячи ли. Черные вороны свой прекратили полет. И, опустившись на землю, покой обрели. Трубы дымятся, покой безмятежен, глубок, Вот уже город в ночных переливных огнях, Это и есть установленный ранее срок – Час твоего появленья, буддийский монах.На следующее утро священнослужители снова пришли в храм и продолжали богослужение, однако говорить об этом мы пока не будем.
Вернемся теперь к бодисатве Гуаньинь; она, как мы знаем, в поисках добродетельного человека, который должен был отправиться за священными книгами и доставить их в Китай, по повелению Будды прибыла в Чанъань с горы Путошань из-за Южного моря. Прошло много времени, а она все не встречала человека, который обладал бы необходимыми добродетелями. Но вот она услышала о том, что император Тай-цзун устраивает богослужение и главным распорядителем церемонии назначил наиболее достойного священнослужителя. Узнав, что этот священнослужитель не кто иной как Монах, прибитый течением реки, сын Будды, сошедший из рая, тот, рождению которого она способствовала, ниспослав Духа Вечерней звезды, бодисатва осталась очень довольна и, захватив данные ей Буддой драгоценности, отправилась с Мокшей на рынок продавать их.
Может быть, читатель спросит: «Что это за драгоценности?» А это как раз и были драгоценная парчовая ряса и монашеский посох с девятью кольцами. Кроме того, у нее были три золотых обруча для обуздания непокорных, но их она оставила у себя, так как они могли ей пригодиться.
В это время по улицам бродил один невежественный монах, который не попал в число избранных для богослужения. Увидев бодисатву Гуаньинь, переодетую жалким монахом, в лохмотьях, босую, с непокрытой головой и сверкающей на солнце рясой в руках, монах вспомнил, что у него еще остались кой-какие деньжата и, подойдя к бодисатве, крикнул:
– Эй ты паршивый монах! Сколько хочешь за свою рясу?
– За рясу пять тысяч лян, а за посох две тысячи, – ответила Гуаньинь.
– Ах вы проклятые монахи, с ума вы, что ли, спятили? – воскликнул монах. – Запрашивать семь тысяч лян за такие грубые, скверные вещи! Даже средство, дающее бессмертие или же возможность стать Буддой, не стоило таких денег. Забирайте-ка свое барахло и живо убирайтесь отсюда! Все равно вам его не продать!
Гуаньинь не стала спорить с монахом и отправилась с Мокшей дальше. Шли они довольно долго и наконец достигли ворот Дункуа. Здесь они повстречались с самим СяоЮем, первым сановником, который возвращался домой с аудиенции императора. Его свита расчищала ему путь. Но Гуаньинь даже не подумала отойти в сторону, она стояла посреди дороги, держа в руках рясу и ожидая приближения сановника. Подъехав, Сяо Юй остановил коня и, увидев ослепительно сверкающую рясу, приказал слуге спросить, сколько она стоит.
– Пять тысяч лян за рясу и две тысячи лян за посох, – отвечала бодисатва.
– В чем же достоинства этих вещей и почему так высока их цена? – поинтересовался Сяо Юй.
– Эта ряса может оказаться весьма полезной для одних и столь же вредной для других, – отвечала бодисатва. – Для одних она может стоить дорого, для других ничего не стоить.
– В чем же все-таки ее достоинства и в чем недостатки? – снова спросил Сяо Юй.
– Тот, кто наденет эту рясу, – отвечала бодисатва, – не утонет, не попадете в ад, не будет отравлен и не встретит на своем пути хищных зверей. Вот в этом ее достоинства, но они проявятся лишь в том случае, если ее наденет достойный человек. Если же ею завладеет прожорливый и похотливый монах, или же тот, кто не выполняет обетов и заповедей, или мирянин, который наносит вред священному писанию и поносит священное имя Будды, то он пожалеет о том дне, когда увидел эту рясу. Вот в этом ее недостаток.
– А почему же ты говоришь, что для одних эта ряса может стоить очень дорого, а для других ничего не стоить? – снова спросил Сяо Юй.
– А это значит, что человеку, который не почитает учения Будды и трех сокровищ и который силой приобрел бы эти вещи, ряса и посох обойдутся в семь тысяч лян. Но тому, кто почитает три сокровища, кто совершает добрые дела и предан Будде, я охотно отдам эти вещи просто так, ради хорошего знакомства. Вот что это значит.
Выслушав все это, Сяо Юй просиял от радости, так как по – нял, что перед ним добродетельный человек. Он сошел с коня и, почтительно склонившись перед Гуаньинь, промолвил: