Путешествие на Запад. ТОМ IV

Чэн-энь У

– Подгоняй сюда! Давай ближе!

Вскоре лодка пристала к берегу, и лодочник вновь прокричал:

– А ну, на переправу! На переправу!

Танский монах посмотрел в лодку, и ужас снова обуял его.

– Как же ты берешься перевозить людей на разбитой лодке без днища? – спросил он лодочника.

Лодочник ничуть не смутился.

– Моя лодка, – сказал он и продолжал стихами:

– Была уже тогда известна, Когда по воле высших сил Кончался первозданный хаос И мир в порядок приходил. И счастлив я, что эта лодка Досталась во владенье мне, С тех пор на ней бессменно езжу По этой бурной быстрине. Пусть волны пенные вскипают, Пусть вихрь бушует над рекой – Ничто поколебать не в силах Ее устойчивый покой. Всегда прочна, всегда хранима Великой благостью небес, Она плывет легко и плавно Любым волнам наперерез. Всех, кто шести порочным сквернам [75] Не

отдал жизнь свою сполна, К единому Первоначалу Готова возвратить она, И души праведников чистых От самых стародавних дней Уж много тысяч калп спокойно Переправляются на ней. Конечно, смертному простому Решиться трудно, может быть, На лодке с выломанным днищем Пучину эту переплыть, И все ж бесчисленные души К спасительному рубежу На этой лодке несравненной Я с древних лет перевожу.

75

Шесть порочных скверн – все порочные влияния, проникающие через шесть органов чувств.

Великий Мудрец Сунь У-кун сложил руки ладонями вместе и поклонился лодочнику:

– Благодарю тебя за доброе намерение перевезти моего наставника, – сказал он и обратился к Танскому монаху: – Ну, садись в лодку, наставник! В ней хоть и нет днища, зато она устойчива; даже в самую сильную бурю ее не опрокинет.

Но наставник все еще колебался. Тогда Сунь У-кун схватил его за плечо и втолкнул в лодку. Сюань-цзан не удержался на ногах и кубарем полетел в воду. Лодочник словно предвидел это: он подхватил Танского монаха и поставил его на ноги. Танский монах отряхнул свои одежды, потопал ногами, чтобы выжать воду из башмаков, и начал бранить Сунь У-куна, но тот не слушал его. Он втащил в лодку Ша-сэна и Чжу Ба-цзе, ввел коня, внес поклажу, а затем и сам полез в лодку. Все они встали на корме. Будда легко оттолкнул лодку от берега, и все увидели, что выше их по течению плывет труп. Танский наставник перепугался.

– Не бойся! – смеясь, сказал Сунь У-кун. – Это ведь твое бренное тело.

– Да, это твое тело, твое! – подтвердил Чжу Ба-цзе.

Ша-сэн, всплеснув руками, воскликнул:

– Это ты! Это ты!

Лодочник, ударив багром по воде, сказал то же самое:

– Это ты! Поздравляю тебя! Поздравляю! – добавил он.

Ученики Танского наставника тоже стали приносить ему свои поздравления.

Между тем лодка, гонимая багром, спокойно переплыла бурный поток у переправы Заоблачной высоты. Танский монах повернулся и с необыкновенной легкостью спрыгнул на берег.

Обо всем этом рассказывается в стихах:

Так от бренных телес – От костей и от мяса – избавлен Был почтенный монах, Через грозный поток переправлен, И душа непорочная Там, у святого причала, С той минуты повсюду Родной и желанною стала. Так достойно закончился Подвиг его добровольный: Новым Буддою стал В это утро монах богомольный, И, на дивном челне Переплыв через бурные воды, Все мирские грехи Здесь омыл он за многие годы.

В том, о чем мы здесь рассказали, по правде говоря, заключается величайшая мудрость и указан способ, как переправиться на тот берег, где царит беспредельное блаженство.

Взобравшись на берег, четверо путников оглянулись: лодка без днища бесследно исчезла. Только тогда Сунь У-кун сказал, что лодочником был сам Будда, встречающий праведников, и Танский монах понял наконец, что произошло. Он стремительно обернулся и поблагодарил своих учеников.

– Зачем благодарить? – сказал Сунь У-кун. – Мы ведь все время помогаем друг другу. Мы трое благодаря тебе, наш учитель, занялись усовершенствованием и получили настоящее перерождение. Ты же, пользуясь нашей защитой, неуклонно исповедовал ученье Будды, и теперь, к нашей радости, избавился от бренного тела. Взгляни, какие здесь растут цветы, травы, сосны и бамбуки! Посмотри на эту дивную страну, в которой летают чудесные птицы луань, фениксы и аисты, пасутся прекрасные олени. Скажи, где лучше: там, где оборотни и злые духи выдавали себя за Будд, или же здесь? Теперь ты сам можешь разобраться в том, что такое добро и что такое зло!

Однако Танский монах, не переставая, благодарил своих учеников.

Теперь наши путники с необычайной легкостью быстро поднимались по чудесной горе Линшань. Еще издали они увидели замечательный древний монастырь, в котором находился храм Раскатов грома.

Блистает на горе чудесной Храм ослепительного Будды, Уж много тысяч лет стоит он, Вонзаясь в солнечную высь. Отрог святой горы Сумеру – Его извечное подножье, Высоко, до реки Небесной, Его вершины вознеслись. Рядами пиков необычных Украшена гора святая, Ее причудливые камни И разноцветны и чисты, А на бесчисленных уступах, Под каждою скалой отвесной Растут диковинные травы, Цветут нетленные цветы. Взбираясь на крутые склоны, Извилистые вьются тропы, Все выше путника уводят За облачные рубежи, А возле троп цветы пестреют Густых ятрышников душистых, Растут, расцветкой поражая, Грибы чудесные цзычжи. Вон стаи обезьян резвятся, Ручных, смышленых, необычных, Играют в персиковых рощах Среди невянущей весны, Плоды срывают наливные, Светящиеся алым блеском, Как будто слитки золотые, Что на огне раскалены. Вон белоснежные, большие, Летают аисты над рощей, Садятся

на седые сосны, Перекликаясь меж собой, Стоймя на ветках застывают И, словно стройные фигуры Из белой драгоценной яшмы, Сияют в дымке голубой. Вон в разноцветном оперенье, Всегда дружны и неразлучны, Кружатся парами в лазури Святые фениксы-гонцы, Они летят навстречу солнцу, И, миру счастье обещая, По Поднебесной их напевы Разносятся во все концы. Вон в темно-синем оперенье Друг перед другом неподвижно Уселись парами луани На острой каменной гряде, Но чуть повеет легкий ветер, Вмиг встрепенутся и запляшут – На всей земле такие птицы Тебе не встретятся нигде. А как стройны, как величавы Дворцы, и терема, и башни, Что вереницей окаймляют Священную гору Линшань: Их желто-огненные кровли Блестят златою черепицей, И парами венчают гребень Лепные утки юань-ян. Как сказочно великолепны Их неприступные твердыни, Как ярко стены отражают С небес летящие лучи, – То, словно чистые агаты, Их снизу доверху устлали Покрытые цветной глазурью Сверкающие кирпичи. Отсюда на восток посмотришь – Увидишь кровли золотые, Отсюда поглядишь на запад – Увидишь зданий стройный ряд: То разноцветные хоромы Грядою сдвинулись вплотную, И, словно радуга, на солнце Дворцы жемчужные горят. Отсюда поглядишь на север – Увидишь блеск несчетных окон, Отсюда к югу обернешься – Увидишь тысячи твердынь: То бесконечной чередою Сверкают терема цветные, Крутые башни громоздятся, Врезаясь в пламенную синь. А над величественным храмом Хранителей ученья Будды Стоит высокое сиянье, Как вечный солнечный восход, И перед залом светозарным Святых хранителей ученья Пунцовое, витое пламя Фонтаном огнецветным бьет. Сияют пагоды, струится Благоухание смоковниц, Прекрасен этот край, – от неба Его не сразу И облака в бездонной выси Плывут легко и беззаботно, И словно бесконечен полдень Над гребнем островерхих крыш. Заботы и грехи мирские Сюда вовек не достигают, Здесь власть свою теряют судьбы И нерушима благодать Блистает на горе чудесной Храм ослепительного Будды, Уж сотни сотен калп стоит он И вечно будет здесь стоять.

Учитель и его ученики спокойно и беззаботно взошли на самую вершину чудесной горы Линшань. В ярко-зеленой сосновой роще они увидели выстроившихся в ряд набожных мирянок-упасика, а под изумрудными кущами кипарисов – верующих мирян-упанов. Наставник приветствовал их монашескими поклонами и привел всех этих мирян, а также монахов-бикшу и монахинь-бикшуни в такое смятение, что все они молитвенно сложили руки и начали просить:

– Не кланяйся нам, праведный монах! Лучше приходи побеседовать с нами после того, как увидишься с Муни [76] .

76

Муни. – Имеется в виду Будда, которого величают также Сакья-муни. В древней Индии именем Муни называли подвижников, отрекшихся от мира и посвятивших себя проповеди Истины.

– Об этом еще рано говорить, – воскликнул Сунь У-кун и, улыбаясь, добавил: – Пока что мы идем поклониться ему!

Танский монах, ощущая необыкновенный прилив сил, шел за Сунь У-куном прямо в храм Раскатов грома. Там навстречу им выступили четыре хранителя Будды – махарачжи.

– Это ты, праведный монах, явился? – спросили они.

Танский наставник учтиво поклонился.

– Да, это я, смиренный Сюань-цзан, – отвечал он и хотел было войти в ворота, но хранители Будды остановили его.

– Обожди немного, праведный монах, – сказали они. – Дозволь нам прежде доложить о тебе.

Один из хранителей у первых ворот направился к четырем хранителям у вторых ворот и сообщил им о прибытии Танского монаха. Тогда один из хранителей Будды у вторых ворот передал эту весть хранителям Будды у третьих ворот, где, собственно говоря, находились благочестивые монахи, прислуживавшие Будде. Узнав, что прибыл Танский монах, они поспешили в храм Будды и доложили досточтимому Татагате Сакья-муни:

– К тебе, на твою драгоценную гору прибыл за священными книгами праведный монах Танского двора! – возвестили они.

Досточтимый Будда очень обрадовался и тотчас же призвал к себе восемь бодисатв [77] , четырех хранителей-махарачжей, пятьсот архатов, три тысячи подвижников, постигших учение Будды, духов – правителей одиннадцати светил и восемнадцать духов – хранителей кумирен. Он расставил их в два ряда лицом друг к другу и после этого повелел пригласить Танского монаха. Повеление Будды передавалось от ворот к воротам. Наконец оно дошло до самых последних ворот.

77

Восемь бодисатв. – Имеются в виду Маньчжутра (отрок со свитком, олицетворяющий мудрость), Майтрея (бодисатва доброты и любви), Авалокитешвара (в Китае Гуаньинь), Самантабадра (бодисатва с жемчужиной в руке), Вачжранани (могущественный бодисатва), бодисатва силы («Вместилище пустоты», с мечом в руке), Притвигарба (бодисатва обетов, со свежим плодом в руке), бодисатва храбрости («Устраняющий преграды», с вазой в руке).

Одиннадцать светил. – Имеются в виду звезды, планеты и туманности, окружающие Северную Полярную звезду.