Путешествие парижанки в Лхасу

Давид-Неэль Александра

В ту пору мне рассказывали, что одного Великого ламу, которого непросто было предать публичной казни из-за его титула тюльку [158] посадили в тюрьму и обрекли на голодную смерть. Что касается членов церковной общины и высокопоставленных священников его монастыря, им ежедневно вбивали в тело гвозди до тех пор, пока не наступила смерть.

Примерно в том же году представитель высшей тибетской знати, который в бытность министром оказал поддержку китайцам во время боевых действий, был зверски убит во дворце на холме Потала. Этого человека якобы вызвали к государю, который недавно вернулся в Лхасу, раздели, сняв с

него шелковые одежды, а затем избили палками до полусмерти, после чего связали и сбросили с одной из тех длинных лестниц, что ведут к дверям ламаистского дворца от подножия горы. Он был еще жив, когда скатился вниз, и его прикончили на месте.

158

Тюльку — букв.: «волшебное тело». Иностранцы неверно именуют священников, носящих этот титул, «воплощенными ламами» и «живыми буддами».

Сын министра узнал об этой казни и, предвидя для себя такую же участь, попытался бежать. За ним отправили погоню, и солдатские пули сразили его на скаку.

Нет ли в этих рассказах некоторой доли преувеличения? Возможно, но трудно утверждать это наверняка.

Кроме того, во время пребывания в Лхасе — двенадцать лет спустя после восстания против китайцев, окончившегося победой тибетцев, — я узнала, что трое жьяронг-па [159] , ламы высокого ранга, все еще томятся здесь в заточении как государственные преступники и носят канг со дня своего ареста. Таким образом они искупали вину, заключавшуюся в преданности бывшим союзникам.

159

Жьяронг-па — так называют тибетцев из племен, обитающих в китайских долинах и на крайнем западе Сычуани.

Эти примеры уже достаточно красноречиво свидетельствуют, что гостеприимство государя должно было вызвать у Таши-ламы подозрение, но к ним добавились и другие факты, затрагивавшие его уже непосредственно.

Согласно слухам, ходившим в Лхасе, в тюрьме, предназначенной исключительно для знатных людей, что находится в стенах дворца Далай-ламы, держали трех-четырех аристократов, которых лишили свободы в связи с делом о налогах, упоминавшимся выше.

Люди передавали друг другу множество всяческих историй, в которых правду было невозможно отличить от вымысла, и все же нетрудно понять, какая тревога охватила Таши-ламу и его окружение, когда они получили приглашение явиться ко двору.

Подробности побега, в том виде, как мне рассказывали, могли бы послужить темой для приключенческого романа.

В течение двух лет один из верных друзей Таши-ламы лама Лобзанг, которого я знаю лично, разъезжал по стране под предлогом паломничества и изучал дороги, наиболее подходящие для быстрого побега. Он еще не успел вернуться из последней поездки, когда Пенчен-Таши-лама внезапно покинул Шигадзе, сочтя, что над ним нависла неотвратимая угроза. Лобзанг прибыл туда на следующий день после отъезда Таши-ламы и устремился вслед за другом, надеясь его догнать. Таши-лама и его свита с большим трудом миновали перевал, засыпанный снегом. Вскоре после этого новая метель окончательно завалила дорогу, и наперсник ламы, наткнувшись на непреодолимую преграду, был вынужден повернуть обратно.

Лобзанг больше не чувствовал себя в Тибете в безопасности и перешел индийскую границу. Об этом стало известно, и повсюду был разослан приказ задержать его. Однако ламе удалось сесть на пароход, отплывавший в Китай, и, когда несколько часов спустя пришла телеграмма, где говорилось о его аресте, он был уже в открытом море.

Что

касается Таши-ламы, то пёнпо одного из дзонгов якобы узнал его в толпе странников, проходивших мимо его резиденции, и отправил гонца в Лхасу, чтобы сообщить Далай-ламе о своих подозрениях.

В Лхасе и в Шигадзе никто не догадывался о бегстве Таши-ламы. Когда чиновник, посланный в Ташилумпо, обнаружил, что Пенчен-римпоче нет ни там, ни в одном из его дворцов, расположенных в окрестностях города, триста солдат [160] во главе с депёном [161] устремились в погоню за именитым беглецом.

Но уже было потеряно много времени. Когда солдаты добрались до китайской границы, которую не имели права переходить, Великий лама и его сторонники находились уже далеко.

160

Всегда следует учитывать восточную склонность к преувеличениям; скорее всего, количество всадников не превышало пятидесяти человек.

161

Депён — чин, соответствующий приблизительно полковнику или генералу.

Само собой разумеется, восточные люди не могли просто излагать факты, как я их пересказала. Бегство Таши-ламы произошло совсем незадолго до моего прибытия в Лхасу, но уже приобрело легендарный характер.

Одни утверждали, что, покидая Шигадзе, Великий лама оставил там свой фантом, похожий на него как две капли воды, который вел себя точно так, как он, и поэтому те, кто не был посвящен в эту тайну, даже не подозревали о его отъезде. Как только Таши-лама оказался в безопасности, фантом улетучился.

Другие толковали чудо иначе. По их мнению (таких людей было большинство), сбежал в Китай не лама, а его двойник, в то время как подлинный Пенчен-римпоче по-прежнему оставался в Шигадзе и был невидимым для своих врагов, но его верные подданные и набожные паломники, почитавшие Таши-ламу, могли его видеть.

Будучи в Темо, я не знала ничего, кроме того, что Пенчен-римпоче покинул Шигадзе и его преследуют.

Размышляя об этом странном событии на пути к Брахмапутре, я неожиданно припомнила один случай.

Два с лишним года тому назад, когда я жила в Жакиендо [162] , один бард из провинции Кхам исполнил для меня известное эпическое сказание о короле Гезаре де Линке. За те шесть недель, что мы общались, этот человек ознакомил меня с очень древними предсказаниями о приходе воина-спасителя, который внезапно появится в «Северной стране», — его ждали все тибетцы. Одно из пророчеств гласило, что, прежде чем явится этот мессия, Таши-лама покинет Тибет и отправится на север.

162

Тибетский город, расположенный на краю степи, который не раз упоминался в этой книге.

Я слушала его крайне недоверчиво и спросила в шутку, сколько веков должно миновать, прежде чем произойдет это событие. В ответ певец, в высшей степени загадочный человек, убежденно заявил, что я своими глазами увижу, как исполнится предсказание, и это случится раньше чем через два с половиной года.

Второе пророчество показалось мне еще более невероятным, чем первое, и даже совершенно бессмысленным. Между тем я оказалась в Темо, в глубине Тибета, где узнала о бегстве духовного наставника Ташилумпо в северные просторы, и со времени, когда бард рассказал мне о предсказании, до отъезда Пенчен-римпоче прошло два года и один месяц.