Путешествие по Апеннинам
Шрифт:
По преданию, первые поселения на реке Арно появились еще задолго до рождения Вечного города, во времена древних царств в Египте, а в первом веке до нашей эры Юлий Цезарь поселил здесь своих ветеранов, назвав это местечко Флоренцией в честь богини Флоры.
В конце десятого века маркграф Гуго перенес сюда свою резиденцию из Лукки, и с этого момента город начал развиваться, чтобы уже к тринадцатому веку стать одним из крупнейших городов Европы. Но настоящий расцвет Флоренции связан с эпохой правления клана Медичи. Обычная купеческая семья превратилась во влиятельных банкиров, у которых занимали деньги короли и герцоги; не брезговали богатствами Медичи даже римские папы.
Двести лет правили Медичи Флоренцией и Тосканским герцогством. И именно в этот период здесь появились такие настоящие новаторы в искусстве, как Джотто, создавший новую школу живописи, Брунеллески, открывший более совершенные формы в архитектуре, Донателло, с которого европейские скульпторы стали отсчитывать новые времена.
Эти люди явились предтечами титанов эпохи Возрождения, навсегда связанной с Флоренцией, чьи имена известны всему миру, — Рафаэль, Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти. Искусство Возрождения началось тогда, когда появились банкиры Медичи и состоятельные римские папы, готовые платить за искусство звонкой монетой. Это неприятная для творческого человека аксиома тем не менее создала эпоху Возрождения и вывела Европу из тысячелетней тьмы.
Только в таких условиях в одном городе одновременно могли появиться сразу несколько человек, слава которых перешагнула границы не только Италии, но и Европы.
В те времена Флоренция считалась столицей, в ней проживало в три раза больше жителей, чем в Риме, и в два раза больше, чем в Лондоне. А такого города, как Нью-Йорк, в четырнадцатом-пятнадцатом веках — периоде ее расцвета — еще вообще не существовало.
В тысяча семьсот тридцать седьмом году умрет последний правитель из рода Медичи. И начнется эпоха жалкого прозябания некогда великого города. Он еще раз попробует возродиться на пять лет, в девятнадцатом веке, когда станет столицей объединенной Италии. Но уже тогда всем было понятно, что столицей может быть только Рим. И Флоренция успокоится. Она останется легендарным городом в истории культуры всего человечества, а ее галерея Уффици войдет в число лучших собраний подобного рода. Сюда будут приезжать миллионы туристов, но это будет всего лишь город, ставший культурной Меккой для гостей и потерявший прежнее политическое влияние.
Дронго хорошо знал историю Флоренции, любил ее и много раз бывал здесь. Поэтому теперь даже побаивался новой встречи с этим прекрасным городом, где могло случиться чудовищное преступление. Таких впечатлений о Флоренции ему не хотелось.
— Как мы будем его искать? — задал вопрос Террачини. — Я не видел этого вашего фильма про людоеда, но мне рассказали о нем наши молодые офицеры. Я понял, что он психопат.
— Извините, — переспросил Дронго, — вы говорите о персонаже кинокартины или нашем «стаффордском мяснике»?
Брюлей, сидевший рядом с итальянским комиссаром, укоризненно покачал головой.
— Я имею в виду фильм, — покраснел Террачини. — А наш убийца вовсе не психопат, коли придумывает такие загадки. Только если вам, мистер всезнайка, все известно, то скажите мне, где его искать. В каком месте Флоренции? Или вы полагаете,
— Нет, — ответил Дронго, — случится более страшное. Только он нас об этом не предупредит. Наш «мясник» сообщил, что совершит второе убийство в этом городе, дабы мы туда приехали. Ему нужны зрители и «восторженные поклонники». И кровь будет не бутафорская, а настоящая.
Маурицио и Луиза переглянулись. Террачини нахмурился еще больше.
— Если там действительно произойдет убийство, мы закроем весь центр города. У меня приказ проверять каждого туриста, особенно англичан. На этот раз мы никого не пропустим.
— Вам удалось обнаружить отпечатки пальцев на мешке? — поинтересовался Дронго. — Или на конверте, на вещах?
— Ничего не нашли, — вздохнул Террачини. — Он не оставил нам ни одного отпечатка.
— Вы ведь несколько раз находили капли спермы, — напомнил Дронго. — Вам не кажется это странным? Нет ни одного отпечатка, зато есть эти капли.
— Иногда, как и все, «мясник» допускает ошибки, — предположил Даббс. Он сидел перед включенным компьютером, считывая последнюю информацию.
— Непохоже, — возразил Дронго. — Этот тип все рассчитывает почти идеально. Я только не могу понять смысла его действий. Если он хочет, чтобы мы его арестовали, значит, страдает комплексом неполноценности. Если же решил с нами поиграть, то зачем убивает несчастных так, словно выполняет какой-то ритуал? Если бы он не получал от этого удовольствия, то не убивал бы их с таким старанием. Мне неприятно об этом говорить, но мы ведь до сих пор не смогли понять логики его действий. Поэтому так и нервничаем. Да, синьор комиссар, — подчеркнул Дронго, глядя в глаза Террачини, — я нервничаю не меньше вас. Хотя бы потому, что он охотится за семьями экспертов и следователей.
— Как его найти? — в третий раз упрямо спросил Террачини. — Дайте мне хоть один шанс, и я его не упущу. Скажите, где он может быть, и мы это сделаем. Но я должен знать, как его остановить, иначе все наши разговоры бесполезны.
— У вас есть карта Флоренции? — поинтересовался Дронго.
Маурицио протянул ему карту города. Дронго развернул ее, разложил на столике.
— Мы решили обратить особое внимание на район вокруг вокзала, — показал Террачини, — организовали наблюдение вдоль реки Арно, особенно на мостах. На центральной площади у музея дежурят наши сотрудники. Галерея Уффици в будни работает до семи часов вечера, а в выходные и праздничные дни — до часа дня. Учитывая, что сегодня среда, музей закроют в семь. Но вокруг на площади множество ресторанов, полно туристов…
— Он не станет убивать в ресторане, — напомнил Брюлей, — ему нужно другое место.
— На противоположной стороне реки сады Боболи, — показал Дронго. — Мне кажется, надо взять под усиленное наблюдение именно эти места, где растут деревья. Ему нравится убивать на природе, и, кстати, оттуда видна башня Палаццо Веккьо.
— Вы раньше бывали во Флоренции? — полюбопытствовал Террачини, значительно смягчив тон.
— Несколько раз, — кивнул Дронго. — Я жил тут в потрясающих отелях. На «Вилле Медичи» и в «Эксельсиоре». Рядом с последним находится церковь Огниссанти. Там на одной из картин, по преданию, изображен Америго Веспуччи, в честь которого названа Америка. Я считаю Флоренцию самым прекрасным городом в Италии. Ну убедились, что я в ней бывал?