Путешествие с холостяком
Шрифт:
– Как думаете, трудно будет найти друзей на новом месте?
– Мама говорит: легче всего подружиться в школе, – поделился Чейз.
– Она права. – Эйден потрепал его по спине. – Молодец. Отличный завершающий прыжок.
Наступил черед Робби.
– Мама сказала: я смогу играть в футбол, как в Перте.
– В спорте люди быстро становятся друзьями. – Эйден отступил, освобождая на площадке больше места для Робби. – Ты здорово прыгаешь.
– Знаю, – кивнул Робби, улыбаясь. – Тебе будет легче в спортивной одежде.
Эйден, пыхтя, перепрыгнул финишную черту.
– Как ты прав! Куплю себе что-нибудь поудобнее,
Робби посмотрел искоса, покусывая губу. Эйдену не нужно было иметь собственных детей, чтобы понять: он хотел о чем-то спросить.
– Выкладывай, приятель, – посоветовал он.
– Обещай, что скажешь честно.
Господи! Эйден потер подбородок.
– Постараюсь.
– Правда, что «классики» – девчачья игра?
Эйден уже открыл рот, чтобы сказать «нет» – любой волен развлекаться как хочет. Он бы не соврал, но затем призадумался. Дети бывают жестоки, политкорректное поведение не в чести, как бы родители их ни воспитывали. Оглянувшись и убедившись, что Куин еще спит, Эйден сел на корточки перед Робби и Чейзом.
– Вообще-то принято считать ее девчачьей, хоть это не совсем справедливо. – Ему не хотелось, чтобы мальчиков дразнили. – Я бы не стал играть в «классики» в новой школе.
– Правильно, – кивнул Робби, довольный, что получил хороший совет.
Чейз облокотился на Эйдена, и его теплое прикосновение к плечу вызвало странное стеснение в груди, пробудив первобытный инстинкт. Ему захотелось защитить этих детей.
– Но мне нравится прыгать, – прошептал Чейз.
Никто не смеет лишать их радости.
– Поэтому я думаю, что в «классики» можно играть дома – сколько заблагорассудится. Если кто-то узнает и начнет дразниться, можно сказать, что мама попросила попрыгать с ней. А лучше, – хитро подмигнул Эйден, – когда придут друзья, заранее попросить маму предложить всем эту игру.
Он был уверен, что дети будут в восторге, особенно если Куин потом угостит их чаем с шоколадным печеньем. Он широко улыбнулся мальчишкам:
– Продолжим. Чья очередь?
Проснувшись, Куин обнаружила, что Эйден играет с детьми в «классики», и не поверила глазам: кажется, он веселился от души. Она усмехнулась: мучившая ее головная боль исчезла без следа. Яркое солнце, безоблачное голубое небо, терпкий запах сухой травы – все внушало оптимизм, которого ей не хватало. Она отогнала сомнения, мешавшие заснуть всю прошлую ночь. Будущее надо приветствовать, а не бояться его.
Эйден оглянулся, почувствовав ее взгляд. Сердце застучало чаще. Глупо, но вполне объяснимо: он выглядел намного симпатичнее без пиджака и галстука, с босыми ногами.
– Уверена, вы проголодались! – крикнула Куин.
Сыновья кинулись к ней, делясь впечатлениями от игры, но Куин слушала вполуха, не сводя глаз с Эйдена. Тот убрал игровое поле и направлялся к ним небрежной походкой, подчеркнувшей узкие бедра, сильные ноги. У Куин в горле стало сухо, как в пустыне. Ее охватил голод – древний, первобытный инстинкт. Она не испытывала такого чувства уже пять лет. Куин отвела взгляд от соблазнительной фигуры Эйдена. Тело остается телом. Гормоны – всего лишь гормоны. Все под контролем. Опустив глаза, она раздала детям фрукты и воду.
Эйден упал на одеяло рядом с ней, обдав ее волной жара. Запах пота ударил в нос. Куин напомнила себе, что ненавидит потных
– Как ваше самочувствие?
Куин вздрогнула и быстро надкусила яблоко.
– Гораздо лучше, – сказала она, жуя. – Спасибо, что дали мне поспать… – она взглянула на часы, – целый час! – Он целый час развлекал ее сыновей? – Господи! Какая безответственная мать, наверное, подумали вы. Заснула, забыв обо всем…
– Вы великолепная мать, Куин.
Она подняла глаза, не зная, что сказать.
– Мы тоже так считаем, – сказал Робби.
Чейз кивнул.
Куин проглотила комок в горле.
– Спасибо.
– Пойду побегаю, – заявил Робби, вскакивая.
Чейз устремился за ним.
Она повернулась к Эйдену и встретила взгляд его янтарных глаз.
– Благодарю за то, что поиграли с мальчиками.
– Пустяки.
Он повел плечами, и Куин отметила их атлетический размах и ширину груди и впилась ногтями в ладонь. С чего вдруг она превратилась в сексуального маньяка?
– Мы славно повеселились с ребятами. А вы, очевидно, плохо спали прошлой ночью, да и много хлопотали в последние дни перед отъездом, так что заслужили отдых.
Впервые за долгое время Куин подумала, как хорошо было бы переложить часть ответственности на второго родителя, а не делать все самой. Она одернула себя: этот человек всего лишь позволил ей часок поспать, а она уже строит матримониальные планы. Подобные фантазии – не более чем большая ложь самой себе. Из опыта она знала, что ни один мужчина не способен долго выполнять отцовские обязанности. Даже если Эйден является исключением, к ней это не имеет отношения. Ну и черт с ним! Ничто никогда не заставит ее вернуться в его привилегированный мир. Ответственная работа очень скоро заставит его забыть про семью. По сути, его жена станет матерью-одиночкой. У нее будет достаточно денег, чтобы иметь помощников, но никакая няня не заменит любящих родителей. Куин отказывалась растить своих сыновей в окружении, где социальный статус и профессиональный престиж важнее семейных ценностей. Хорошо, что Эйден не связал ее имя с сиднейскими Лаверти. Она не афишировала родственные узы и не желала обсуждать эту тему.
Однако размышления о семье напомнили ей об ответственности и обязанностях Эйдена.
– Удалось успокоить мать, когда вы звонили ей вчера?
Он сделал гримасу.
– Я размышлял о ней прошлой ночью.
Он поднял бровь.
– Мне кажется, вы должны придумать ей конкретное дело.
– Отвлечь от… других мыслей?
– Когда чем-то занят, меньше времени на переживания.
Эйден подумал над ее словами, и его лоб немного разгладился.
– Может, поручить ей еще раз проверить заказы на банкет и…
– Скорее… – Она замолчала, покраснев. – Простите, что невежливо прервала вас. У меня нет права вторгаться в вашу жизнь.
– Мне интересно послушать.
Неужели? Куин поймала его внимательный взгляд. Он не был бы так открыт, если бы они были знакомы раньше. Вряд ли когда-нибудь в будущем они встретятся, и все их разговоры не имеют отношения к реальной жизни. Это давало им неограниченную свободу: скорее всего, короткий эпизод просто забудется, не оставив следа. Куин не могла понять, почему это огорчает ее. Она снова сосредоточилась на беседе.