Путешествие стипендиатов (илюстр)

Верн Жюль Габриэль

Сначала решили покричать хором:

— Мистер Паттерсон… мистер Паттерсон!

Теперь уже слегка обеспокоенные, юноши порешили отправиться на поиски. Лес был достаточно густой, чтобы ментор мог заблудиться. Хищников опасаться не приходилось, поскольку на Антилах они не водятся, но на Мартинике существовала опасность столкнуться с гадюкой, укус которой смертелен.

Когда получасовые поиски не дали результата, все забеспокоились не на шутку. Напрасно имя мистера Паттерсона эхом разносилось по лесу… Ментор исчез.

Юноши углубились в самую чащу, как вдруг заметили хижину, нечто вроде охотничьего домика, спрятанную под сенью деревьев, в хитросплетении

побегов плюща.

Быть может, здесь, по той или иной причине, мистер Паттерсон нашел укрытие? Однако хижина была закрыта, а дверь извне заложена деревянным брусом.

— Там его быть не может… — сказал Нильс Гарбо.

— Все-таки посмотрим, — настаивал Магнус Андерс.

Убрав брус, открыли дверь.

Хижина была пуста. Там находилось только несколько охапок сена, охотничий нож в ножнах, висевший на стене, валявшаяся на полу охотничья сумка, несколько звериных шкур и птичьих чучел, подвешенных в углу.

Луи Клодьон и Роджер Хинсдейл, едва успев заглянуть внутрь, тут же выскочили наружу, услышав крики товарищей.

— Вот он… вот он! — повторяли все на разные голоса.

Действительно, шагах в двадцати за хижиной, у ствола дерева, вытянувшись во весь рост, лежал мистер Паттерсон; черная шляпа эконома валялась рядом, лицо искажено ужасной гримасой, руки скрючены — словом, он имел вид человека, простившегося с жизнью.

Луи Клодьон, Джон Говард, Альбертус Лейвен бросились к ментору… Сердце билось… он был жив…

— Что же с ним случилось?… — воскликнул Тони Рено. — Уж не змея ли его ужалила?

Неужто мистер Паттерсон наткнулся на «железное копье» [220] , одну из рептилий, столь часто встречающихся на Мартинике и двух других островах Малых Антил? Эти опасные змеи достигают шести футов в длину, различаются только окраской, и их легко спутать с корнями деревьев, среди которых они прячутся, вот почему человеку чрезвычайно трудно уклониться от нападения, столь же быстрого, сколь и неожиданного.

[220]«Железное копье». — Речь идет о мартиникском ботропсе (Bothrops lanceolatus), ядовитой змее из рода гремучников семейства гадюковых; змея эта очень опасна: помимо сильной ядовитости она отличается еще и агрессивностью, отмечено много случаев ее нападения на людей; в основном жертвами ботропса бывают сборщики сахарного тростника.

Тем не менее, поскольку мистер Паттерсон дышал, нужно было сделать все, чтобы он пришел в себя. Расстегнув сюртук и жилет, Луи Клодьон убедился в отсутствии следов укуса на теле. Но как же тогда объяснить его состояние и ужас, написанный на лице?…

Юноши приподняли голову страдальца и прислонили ее к стволу дерева, смочили виски холодной водой из ручья, текущего в болото, и влили в рот несколько капель рома.

Наконец мистер Паттерсон открыл глаза, и из его уст вырвалось бессвязное бормотанье-

— Змея… змея…

— Мистер Паттерсон… мистер Паттерсон… — позвал его Луи Клодьон, беря за руки.

— Змея… Она уползла?…

— Какая змея?…

— Та, которую я заметил в ветвях этого дерева!

— Какие ветки?… Какое дерево?…

— Да вот же… вот… вот… Осторожнее!…

И хотя мистер Паттерсон бормотал какие-то бессвязные фразы, все же удалось разобрать, что он столкнулся с огромной рептилией, висящей на ветке дерева… и притягивавшей его как несчастную птичку… Он боролся… он сопротивлялся… но змея притягивала

его к себе, несмотря на отчаянное сопротивление, и когда он уже почти коснулся ее, то, подчиняясь инстинкту самозащиты, успел ударить ее палкой как раз в тот момент, когда она была готова броситься на него!… Где она… куда делась?… Убил он ее?… А может, она уползла в траву?… Latet anguis in herba? [221]

[221]Букв.: змея в траве; скрытая смертельная опасность ( лат.). ( Примеч. ред.)

Юноши успокоили мистера Паттерсона. Нет-нет… нигде никаких следов змеи…

— Да была же она… была!… — повторял почтенный ментор, дрожа как в лихорадке.

Он сумел привстать и, вытянув руку, указал куда-то в сторону.

— Там… там… — беспрестанно повторял он прерывавшимся от ужаса голосом.

Все взгляды обратились туда, куда указывал мистер Паттерсон, не переставая кричать:

— Я ее вижу… вижу…

Действительно, на одной из нижних веток дерева висела огромная змея; глаза ее еще блестели, раздвоенный язык вывалился из пасти, но она была уже неподвижна и удерживалась на ветке только за счет колец хвоста, не подавая признаков жизни.

Решительно, удар мистера Паттерсона был на редкость удачным, ибо нужен был действительно сильный и точный удар, чтобы убить рептилию такого размера. Правда, нанеся его и не зная, чем все кончилось… мистер Паттерсон потерял сознание и рухнул как подкошенный.

Тем не менее победителя змеи горячо поздравили с подобным воистину ошеломляющим успехом, и нет ничего удивительного в том, что он захотел взять трофей с собой, на борт «Стремительного», чтобы сделать из него чучело на одной из следующих стоянок.

Немедленно Джон Говард, Магнус Андерс и Нильс Гарбо сняли змею и отнесли ее на опушку. Там туристы пришли в себя, перекусили, выпили за здоровье мистера Паттерсона, а затем отправились на перешеек. Три часа спустя они сели в экипажи, уложили туда же змею и часам к восьми вечера вернулись в Сен-Пьер.

Когда пассажиры поднялись на борт судна, Джон Карпентер и Корти подняли туда же и разместили в кают-компании и знаменитую рептилию, на которую мистер Паттерсон беспрестанно бросал все еще испуганные, но победоносные взгляды.

А какие рассказы об этом приключении услышит от него миссис Паттерсон, какое почетное место будет отведено в библиотеке Антильской школы этому замечательному и устрашающему представителю семейства рептилий Мартиники! Примерно так ментор должен был выражаться в своем будущем письме к директору школы, мистеру Джулиану Ардаху.

После столь насыщенного дня — dies notanda lapillo [222] , как говорил великий Гораций, а вслед за ним и Гораций Паттерсон, — оставалось лишь прийти в себя, начав с хорошего обеда и закончив спокойным сном, в ожидании отплытия, намеченного на завтра.

[222]Считаю этот день счастливейшим ( лат.). ( Примеч. ред.)