Путешествие в будущее и обратно
Шрифт:
На четвертом курсе я поступил на кафедру термодинамики. Этот выбор я считаю очень важным для себя. Термодинамика — одна из самых философских по своему духу дисциплин, и ее изучение способствовало развитию моего философского мышления.
Очень хорошим человеком оказался и руководитель кафедры — Яков Иванович Герасимов. У меня сохранилась о нем самая светлая память. Со временем он предложил мне остаться у него в аспирантуре, на что я, конечно, с великой радостью согласился. И тогда Яков Иванович направил меня на интереснейшую практику. Сначала на электроламповый завод, где я впервые попал в среду настоящих пролетариев
Условия на электроламповом заводе были очень суровые: в большинстве цехов стояла высокая, до 50 градусов, температура и оглушал шум от газовых горелок. Почти все пожилые работники в ламповом цеху были из-за этого туги на ухо. Интересно, что большая часть оборудования завода была немецкой, трофейной, довоенного выпуска.
Потом Герасимов отправил меня на обучение к профессору Соколову, единственному в Москве мастеру по изготовлению тонкой, «прецизной» химической посуды из платины. Я должен был постараться перенять хотя бы часть его мастерства и в случае успешного обучения сделать в его лаборатории несколько платиновых сосудов для моей будущей дипломной работы, тему которой Герасимов уже заранее определил.
И вот я начал учиться плавить и прокатывать платину в тончайшую фольгу, а потом с помощью острого кислородного пламени спаивать ее в цилиндрические сосудики. Малейшее неточное движение — и фольга проплавлялась. Мне казалось, что я никогда не смогу овладеть этой техникой. Но мой учитель, профессор Соколов, который тоже оказался прекрасным человеком, уверял меня, что я научусь работать. И я научился и сделал необходимые мне сосуды. Соколов даже предложил мне после окончания университета работать у него в лаборатории.
Тем временем настал 1952 год, год окончания университета, и самый, наверное, страшный год в моей жизни, когда я едва не наложил на себя руки.
Моя дипломная работа оказалась заказной — делалась по заказу какого-то сверхсекретного учреждения или предприятия. Потом я узнал — завода стратегических ракет, расположенного в Мытищах, под Москвой, и возглавлявшегося академиком Глушко. На работе вследствие этого стоял гриф «Совершенно секретно», что влекло за собой драконовские меры секретности под наблюдением знакомых мне деятелей, которые «на одно лицо».
Яков Иванович предупредил меня, что работа будет очень сложной, тяжелой и может вообще не получиться. Ее уже пытались сделать в одном из институтов Академии наук и не смогли. Но уж если получится, то обеспечена ее публикация в закрытых «Ведомостях» Академии наук, и мне это, что называется, зачтется.
Я, конечно, ринулся в эту работу. И даже обнаглел сочинить пару новых формул для проведения расчетов. В мое распоряжение предоставили только что полученную уникальную вакуумную электропечь, которая позволяла при огромных температурах достигать глубокого вакуума. В этих условиях я должен был определить физико-химические параметры какого-то секретного тугоплавкого порошка. Потом я узнал, что это была окись лития, предназначавшаяся для создания ракетных двигателей.
Работа требовала постоянного по напряжению электротока, а его не было в Москве, и выпрямитель был слабым. Приходилось работать по ночам, когда напряжение было
Шел конец марта, дни становились длиннее, и когда я утром выходил на двор, солнце уже золотило верхушки деревьев и облака в весеннем небе. Пьяный от усталости и счастья, шел я по еще пустой Манежной площади к метро. (Химфак находился тогда в старом здании МГУ.) Дипломные работы большинства студентов носили учебный характер и делались на примитивном оборудовании, а мне выпала радость делать настоящую, серьезную работу на сложнейшем оборудовании: шутка ли сказать, участие в создании ракетных двигателей!
В апреле стало ясно, что работа удалась. Но неожиданно оказалось, что мои результаты на порядок расходятся с результатами, полученными незадолго до того в каком-то «почтовом ящике» с помощью другой методики. Мне было предложено провести контрольный эксперимент: измерить параметры уже обмеренного вещества, эталонного. Герасимов успокаивал меня, что все будет в порядке, что он уверен в правильности моих измерений и расчетов. Но коленки у меня все-таки дрожали: моими конкурентами в «почтовом ящике» были настоящие научные работники. И за моей работой наблюдал их представитель.
Примерно к концу апреля контрольный эксперимент был закончен. Полученные мною данные сошлись с эталонными! Герасимов, человек обычно очень уравновешенный, даже обнял меня, поздравляя с успехом.
По всем параметрам, сказал он на итоговом заседании кафедры, это полноценная кандидатская диссертация. Последовала и публикация результатов моей работы в закрытых «Ведомостях АН СССР». «Ну, теперь дело в шляпе!» — говорил мне Яков Иванович по поводу предстоящего распределения. Он официально затребовал оставить меня у него на кафедре в аспирантуре, а сам к тому времени был назначен руководителем всего отделения физхимии!
Все меня поздравляли, и я сам себя поздравлял. Сияющий путь в науку открывался предо мною!
Но состоялось заседание комиссии по распределению — и я получил направление в какой-то никому не известный НИИГГР — Научно-исследовательский институт геофизической и геохимической разведки. Отец мрачно пошутил, что аббревиатура весьма символичная: в Америке «ниггер» — самое оскорбительное название негров. Вроде жида для евреев.
В характеристике, выданной мне в приложении к диплому, вслед за именем стояло: «еврей»! Национальность в характеристиках для студентов-неевреев не упоминалась.
Герасимов был потрясен едва ли не больше меня. Он попытался хлопотать, чтобы меня оставили у него хотя бы лаборантом, но ему и в этом было отказано.
Я отправился в НИИГГР. Заведение это, как и следовало ожидать, оказалось жалкой дырой и размещалось в полуподвале жилого дома. Но и там меня ждала «приятная» неожиданность. В отделе кадров, увидев мой паспорт, заявили, что произошла, видимо, ошибка: им не нужен химик. Посоветовали обратиться в Министерство геологии, к которому относился этот институт. Там я получил такой же ответ, после чего Министерство высшего образования предоставило мне разрешение на свободный поиск работы. И начались мои хождения по мукам.