Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения

фон Икскюль Якоб

Искомые образы совершенно точно существуют в окружающем мире собаки. Когда хозяин дает своей собаке команду принести палку, у собаки, как это показано на илл. 44 (а и b), есть совершенно определенный образ палки для поиска. Здесь нам также предоставляется возможность исследовать, насколько полно искомый образ соответствует воспринимаемому.

Илл. 44 (а и b). Собака и искомый образ

На

основании наблюдений установлено, что если жаба долгое время голодала, а затем съела червя, то вслед за этим она готова наброситься и на спичку, по форме в известной степени схожую с ним. Из этого можно заключить, что проглоченный червь выступает в качестве искомого образа, как это демонстрирует илл. 45.

Если же жаба впервые утолит свой голод, съев паука, то искомый образ будет иным, и следующим, что она схватит, будет росток мха или муравей, совершенно непригодный для ее питания.

Илл. 45. Искомый образ жабы

Очевидно, что мы далеко не всегда ищем определенный предмет, имеющий неповторимый воспринимаемый образ, гораздо чаще мы ищем предмет, соответствующий определенному образу действия. Так мы, как правило, не оглядываемся в поисках конкретного стула, но ищем возможность присесть, то есть предмет, который мы можем соотнести с требующимся в данный момент действием. В этом случае мы можем говорить не об искомом образе, но лишь о схеме поиска.

Насколько велика роль, которая отводится схеме поиска в окружающем мире животных, явствует из приведенного выше примера с раком-отшельником и кувшинкой. То, что мы прежде именовали различными состояниями рака, теперь может быть названо нами гораздо точнее — разными схемами поиска, сквозь призму которых рак воспринимал один и тот же образ, наделяя его разными тональностями — защиты, жилища или пищи.

Вначале голодная жаба пускается на поиски пищи, руководствуясь лишь общей тональностью утоления голода, и только после того, как она проглотит дождевого червя или паука, к этой тональности присовокупляется определенный искомый образ.

12. Магические окружающие миры

Не подлежит сомнению существование принципиального различия между средой, которую мы, люди, видим простирающейся вокруг животных, и окружающими мирами, которые воздвигнуты самими животными и наполнены воспринимаемыми ими объектами. Как правило, прежде мы рассматривали окружающие миры, являвшиеся продуктом сигналов восприятия, пробужденных внешними раздражителями. Искомый образ, а также разметка знакомого пути и определение границ территории уже не вписываются в эту картину, они не восходят ни к каким внешним раздражителям, но представляют собой продукты свободного субъективного выбора.

Эти продукты субъективного выбора оформились в результате личного опыта, накопленного субъектом.

Если мы продолжим наше путешествие, то перед нами откроются окружающие миры, где нам встретятся весьма значимые явления, которые, однако, видны лишь самому субъекту, и эти явления либо вовсе не связаны с каким-либо опытом, либо сопряжены с неким однократным переживанием. Такие окружающие миры мы предлагаем называть магическими.

Насколько глубоко многие дети погружены в магические окружающие миры (умвельты), может показать следующий пример.

В своей книге «Пайдеума» Лео Фробениус [52] рассказывает о маленькой девочке, которая спокойно играла, представляя при помощи трех спичек и спичечного коробка историю о пряничном домике, Гензеле, Гретель и злой ведьме, и внезапно воскликнула:

«Уберите от меня ведьму, я не могу больше видеть ее страшное лицо!»

Это типично магическое переживание показано на илл. 46. Очевидно, что в окружающем мире маленькой девочки произошло явление настоящей ведьмы.

Исследователи-путешественники нередко сталкиваются с подобными случаями у примитивных народов. Утверждают, что находящиеся на примитивном уровне развития люди живут в магическом мире, в котором фантастические явления примешиваются к чувственно воспринимаемым предметам их мира.

52

Лео Фробениус (1873–1938) — этнолог и африканист.

Илл. 46. Магическое явление ведьмы

От внимательного наблюдателя не скроется, что подобные же магические формы встречаются и в окружающем мире некоторых высокоразвитых европейцев.

Теперь нам предстоит разобраться в том, являются ли магическими также и окружающие миры животных. Известно множество сведений о проявлениях такого рода у собак. Между тем сведения об этом до сих пор не были подвергнуты необходимому анализу. И всё-таки в целом следует признать, что способ, при помощи которого собаки соединяют результаты своего опыта, носит скорее магический, чем логический характер. Роль хозяина в окружающем мире собаки имеет скорее магическое содержание, а не распадается на причины и следствия.

Один знакомый исследователь рассказал мне о бесспорно магическом явлении в окружающем мире одной птицы. У него в доме рос молодой скворец. У птицы не было возможности видеть мух, а тем более ловить их. И он заметил (илл. 47), как скворец внезапно бросился на какой-то невидимый предмет, схватил его в воздухе, вернулся с ним на свое место, после чего стал его расклевывать, как это обычно делают все скворцы с пойманными мухами, и, наконец, поглотил незримое существо.

Илл. 47. Скворец и воображаемая муха

Не было никаких сомнений, что в окружающем мире этого скворца произошло явление воображаемой мухи. Весь его окружающий мир был, очевидно, настолько нагружен пищевой тональностью, что даже в отсутствие чувственного стимула насущность такого образа действия, как ловля мухи, спровоцировала вторжение воспринимаемого образа с дальнейшим развертыванием всей последовательности событий.

Это наблюдение открывает перед нами возможность для объяснения в качестве магических тех действий у различных животных, которые до сих пор представлялись совершенно непонятными.

Илл. 48 поясняет изученное Фабром поведение личинки гороховой зерновки, которая своевременно проделывает сквозной ход в еще мягкой плоти молодой горошины и использует его, лишь когда превратится в сформировавшегося жука, чтобы выбраться из затвердевшей к тому моменту горошины. Совершенно ясно, что здесь мы имеем дело с хотя и планомерным, однако совершенно бессмысленным с точки зрения личинки жука занятием, ибо раздражение органов чувств будущего жука никак не может быть передано его личинке. Нет ни одного перцептивного признака, который бы указал личинке путь, который она еще никогда не совершала, но тем не менее должна пройти, чтобы после своего превращения в жука не оказаться в безнадежном положении. Магический же контур этого пути для нее ясен и предначертан. Место знакомого пути, который формируется в процессе опыта, здесь занял врожденный путь.