Путешествие в окружающие миры животных и людей. Теория значения
Шрифт:
Илл. 48. Магический путь личинки гороховой зерновки
На илл. 49 и 50 мы видим еще два примера врожденного пути. Самка черного березового трубковерта начинает вырезать в определенном месте березового листа (которое она определяет, вероятно, по вкусу) волнистую линию заранее заданной формы, которая позволит ей впоследствии свернуть этот лист в трубочку, где она отложит свои личинки. Путь, который жук никогда не проходил и для которого не содержит никаких указаний березовый
Илл. 49. Магический путь черного березового трубковерта
Илл. 50. Магический путь перелетной птицы
Это относится и к маршрутам перелетных птиц. На континентах начертан врожденный путь, который видят только птицы. Это непосредственно касается тех молодых птиц, что отправляются в дорогу без сопровождения своих родителей, тогда как для других особей не исключена возможность усвоения знакомого пути.
Подобно знакомому пути, обстоятельно рассмотренному нами, врожденный путь также пролегает и в зрительном пространстве, и в пространстве действия.
Единственное различие между ними заключается в том, что в случае со знакомым путем речь идет о ряде сменяющих друг друга перцептивных и оперативных признаков, основа которых заложена предшествующим опытом, в то время как в случае с врожденным путем такой же ряд признаков дан непосредственно — как магическое явление.
Врожденный путь, так же как и известный, в чужом окружающем мире сокрыт от стороннего наблюдателя. И если мы допускаем, что для иного субъекта знакомый путь представляется чем-то реально существующим в его окружающем мире — а это именно так, — то у нас нет никаких оснований отрицать существование врожденного пути, поскольку он состоит из тех же элементов, то есть из спроецированных вовне перцептивных и оперативных признаков. В первом случае они бывают вызваны раздражением органов чувств, во втором они складываются в единую последовательность подобно некоей врожденной внутренней мелодии.
Если бы у человека был определенный врожденный путь, его можно было бы описать по аналогии с известным: сто шагов по направлению к красному дому, потом направо и т. д.
Если мы хотим считать осмысленным только то, что дано субъекту в чувственном опыте, то осмысленным, конечно же, может быть назван лишь знакомый путь. Врожденный путь нельзя назвать осмысленным, и именно поэтому он остается в высшей степени планомерным.
Илл. 51. Магическая тень
О том, что магические явления играют в мире животных гораздо бoльшую роль, чем мы предполагаем, говорит примечательный опыт, описанный одним современным исследователем. Он постоянно давал одной курице корм в определенном месте и однажды, когда она клевала зерно, запустил в хлев морскую свинку. Курица забеспокоилась и стала метаться по хлеву. С тех пор ее уже нельзя было заставить питаться на прежнем месте. Она бы умерла от голода, даже если вокруг нее было бы разбросано самое лучшее зерно. Очевидно, что произошедшее нависло над хлевом подобно магической тени, как это показано на илл. 51.
Чем дальше мы углубляемся в изучение окружающих миров, тем больше нам приходится убеждаться в том, что в них действуют факторы, не находящие соответствия в объективной реальности. Взять хотя бы пространственную мозаику, которую глаз наносит на предметы и которой не существует во внешней среде, как не существует и координат, служащих каркасом всего окружающего пространства. Равным образом невозможно отыскать в окружении фактор, который бы соответствовал знакомому пути субъекта. Во внешней среде не существует разделения между домом и территорией охоты. Нет во внешней среде и следа искомого образа, важного в окружающем мире. И вот наконец мы вплотную подошли к проблеме магического явления врожденного пути, пренебрегающего всякой объективностью и всё же составляющего планомерную часть окружающего мира.
Итак, в окружающих мирах существуют сугубо субъективные реалии. Но и объективные реалии внешней среды никогда не выступают в окружающих мирах как таковые. Они постоянно преобразуются в перцептивные признаки или образы и наделяются тональностью действия, и лишь благодаря этому предметы обретают статус реально существующих, хотя в самих раздражителях нет и тени тональности действия.
Наконец, простой функциональный круг учит нас тому, что и перцептивные и оперативные признаки являются порождением субъекта, а свойства объекта, включенные в функциональный круг, могут рассматриваться лишь как их носители.
В итоге мы приходим к выводу, что всякий субъект живет в мире, где существуют лишь субъективные реалии, а сами окружающие миры представляют собой лишь субъективные действительности.
Кто отрицает существование субъективных реальностей, тот не признает основ своего собственного окружающего мира (умвельта).
13. Один и тот же субъект как объект в разных окружающих мирах
В предыдущих главах было описано несколько путешествий в разные области умвельта (окружающего мира) — этой неведомой земли. Каждую из них мы посвятили отдельной проблеме, всякий раз стремясь добиться целостности теоретического взгляда.
Хотя при этом и были затронуты некоторые ключевые проблемы, мы отнюдь не ставили перед собой задачи осветить их во всей полноте. Многие вопросы требуют дополнительного осмысления, другие были лишь недавно поставлены. Так, нам до сих пор ничего не известно о том, насколько тело самого субъекта входит в его окружающий мир. Еще никогда не проводились эксперименты, которые могли бы прояснить значение собственной тени в зрительном пространстве.
Решение отдельных проблем в изучении окружающего мира исключительно важно, однако его далеко не достаточно для того, чтобы получить общую картину взаимодействия окружающих миров.
Тем не менее мы можем приблизиться к этой цели, ограничив область исследования и задавшись следующим вопросом: «Как проявляет себя один и тот же субъект, становясь объектом в разных окружающих мирах, в которых он играет значимую роль?»
Возьмем в качестве примера дуб. Его населяет множество животных субъектов, и в каждом из окружающих миров он призван к тому, чтобы играть разную роль. Поскольку дуб фигурирует и в разных человеческих окружающих мирах, я начну именно с них.
На илл. 52 и 53 воспроизведены два рисунка, появлением которых мы обязаны художнику Францу Хуту.