Путешествие в страну летописей
Шрифт:
Шахматов вдруг улыбается, вспомнив, что однажды в XII веке два войска искали битвы близ Москвы и заблудились, не отыскав друг друга, а Киевский боярин Василий ехал сквозь вятические леса, «проклиная живот свой и день рождения своего».
Студента в деревнях встречали хорошо. Он был прост и весел. Всех проходящих жители делили на земляков, странников и начальников. Странники — «люди божьи». Странниками были юродивые, писатели, бродяги, студенты.
Он мало расспрашивает, этот студент, больше смотрит и слушает. Тетрадь вытаскивает нехотя, боясь напугать людей. Иногда записывает по памяти позже, после того как песенники уже разойдутся. Когда белой, негаснущей ночью на завалинке
И в его академическом отчете вместо принятой полной записи — имени, отчества и фамилии сказителя — иногда значится:
Андрей Тимофеевич, по прозвищу «Кумоха»
Маланья Фокична
Андреевна
Без имени
Старик
Молодая женщина.
Губерния Олонецкая, волость Кондопожская, деревня Верхне-Задняя…
Шахматов сидит у стола в покосившейся, трухлявой избушке. За окном мокрые лесные дали. Хозяйка Степанида Юплиновна Тараева попросила приезжего, человека грамотного, записать письмо к ее сыну:
«А роботать я уж не могу. Стара да недужна. Да роботы худыи, дожди. Так не бёрут люди…»
Кругом было серо, беспросветно: и воздух, и небо, и поле, и эта изба. И вдруг старуха улыбается:
— Полно, добрый человек, слезами моими кормиться. Послушай-ка про дело веселое:
Жил-был Ставер Годинович, Ён охотник был по городу погуливать, Ён охотник был шухочек пошучивать, Его шухочки были да нелехкие, И не лехкими шутил он шутки грозный, Кого щелкнул в голову, тот без души лежит, Кого хлеснул по ноге, так и нога долой, Кого хватил за руки, так и руки прочь.За такие дела Владимир князь стольнокиевский посадил Ставра Годиновича в глубокий погреб. Тогда молодая Ставрова жена Василиса Микуловна оделась в мужское платье да собрала дружину.
Свиснула ёна по-змииному, Крыкнула ёна по-звериному.Благодаря храбрости и хитрости жены непутевый муж выручен…
А дождик все льет не торопясь, как сто и тысячу лет назад.
Андрей Кумоха тоже ведет запев про Владимира, князя стольнокиевского. Шахматов размышляет: в конце XIX столетия почти у Полярного круга неграмотный старик поет о Киеве да князе Владимире. Тысяча верст да почти тысяча лет!
А Кумоха продолжает:
— Дюка Степановича, богатейшего молодого боярина из Волынь-земли, князь Владимир тоже засадил в земляну тюрьму.
Посылает Микиту Казимирова Описывать Дюковых животов [11] Он писал три года, Он писал три воза И поехал ко городу ко Киеву. Окольной дорожкой ехал три года, Времени стало десять лет. Приезжает ко князю Владимиру. — Князь Владимир стольнокиевский, Продай Киев-город со Черниговом, Купи бумаги со чернилами, Тогда ты поезжай Дюковых11
Животы — имущество.
Кумоха слышал это от отца, отец — от дедов. «Сколько же поколений? — прикидывает студент. — Былина о Дюке Степановиче была сложена в первый раз где-нибудь в веке XIII — лет 700, то есть поколений 30 назад…»
Любопытно, что в былинах князю Владимиру достается: Ставер Годинович спасается из заточенья, Дюковы животы князю никак не переписать. А что вот такому Кумохе? Он и десять веков назад посмеивался над князем стольнокиевским. Неграмотного труднее поймать на слове. А если б писал, как Нестор, как другие?.. Что написано пером — не вырубишь топором… А того, кто писал, — не вырубить?..
Почему-то из головы не шло:
Продай Киев-город со Черниговом, Купи ты бумаги со чернилами…За окном все хлещет и хлещет дождь. Изба вздрагивает от наскоков черного ветра. Шахматов лежит на полатях в безмолвной горнице. В каких-то странных сочетаниях смутно прорываются видения: пергаменные листы с красными заставками, старый Никифор Шарыпка, черный монах, пишущий летопись, изящные томики Карамзина, черные онежские избы. Во всем этом какая-то связь, тонкая, неуловимая…
Черный монах совсем низко склоняется над листом и выводит:
Продай Киев-город со Черниговом, Купи ты бумаги со чернилами…Затем монах поднимает голову, и, конечно, Шахматов узнает Нестора сразу. Собственно говоря, он никогда не видел Несторова портрета, потому что портрета не существовало. И тем не менее это был Нестор…
Студент взволнован: у него так много вопросов; и он волнуется еще сильнее, боясь, что вопросы уйдут и Нестор уйдет— и для науки будет неслыханная потеря…
Волнение пробуждает спящего. Нестор исчез.
Шахматов лежит минуту неподвижно, потом, вздохнув и улыбнувшись, засыпает сном крепким и спокойным.
«Совет вопросов не имеет»
— Господин Шахматов! Как вам известно, совет Московского университета, принимая во внимание ваши значительные академические успехи, считает возможным оставить вас при университете. У нас, собственно, один вопрос: для двух испытательных лекций вы избрали две темы — не слишком ли, как бы это сказать, далекие одна от другой? Нет ли тут некоторого верхоглядства, искусственного стремления вширь? В самом деле: «Об окончании именительного падежа множественного числа имен существительных в русском языке» и рядом: «О составе Повести временных лет»?
— Господин ректор, я вижу глубокую связь этих тем. Язык — живая история. Историю сохраняет язык.
Совет более вопросов не имел.
— Господин Шахматов, после ваших блестящих вступительных лекций и отличных магистерских экзаменов, мы видим в вас будущее нашей науки. Вам всего 27 лет, но, судя по отзывам профессоров Фортунатова, Ключевского, вы… Впрочем, не буду продолжать. Нам кажется странным и неуместным ваше решение покинуть университет.
— Господин ректор, я ценю ваше внимание. Однако мне было бы тяжело заниматься чистой наукой, в то время как существует и иное поле деятельности. Я принял предложение занять должность земского начальника на родине, в Саратовской губернии.