Путешествие в страну летописей
Шрифт:
Трудно сказать, когда именно монах начинает делать «текущие записи», но после 1100 года текст становится особенно подробным.
1102 год: 1 октября бежал Ярослав Ярополчич из Киева, около 29 января три дня подряд «было точно зарево пожара в небе», дочь Святополка выдана 16 ноября в Польшу. В 1103 году «1 августа появилась саранча, 4 марта князь Ярослав был побежден мордвой». В 1106 году «24 июня тело Яна Вышатича было положено в Печерском монастыре». В 1107 году «11 августа Святополк, Владимир, Олег и другие князья пошли на половцев и в шестом часу дня перешли вброд реку
Наконец, столь хорошо нам знакомый текст 1110 года о ночном «огненном столпе» 11 февраля в 1 час ночи…
Как же работал летописец? Либо он вел нечто вроде дневника, одновременно работая над историей давно прошедших лет. Либо он уже закончил свой труд около 1100 года и к готовой книге приписывал «последние известия».
Но если бы приписки делались к законченному труду, то они были бы, скорее всего, расположены в хронологическом порядке. А вот, например, запись 1102 года: сначала говорится о событии, случившемся 1 октября, затем 20 декабря, 29 января, 11 августа, 16 ноября. Под 1107 годом последовательность такая: 7 мая, 12 августа, 4 января, 12 января, 5 февраля.
Очевидно, записи обработаны и введены в летопись позже. Прошлое и настоящее вносится в летопись приблизительно в одно время.
О том, что «Повесть временных лет» была завершена не раньше 1113 года, Шахматов знал уже давно. 1113–1116 годы, — вот где ключ ко всей проблеме.
Если события 1113–1116 годов будут правильно объяснены, тогда и Нестор и Сильвестр…
Впрочем, он не торопится, академик Алексей Александрович Шахматов.
1113–1116
16 апреля 1113 года на двадцатом году правления умирает Святополк. Смерть деспота снимает с подданных какую-то часть страха, оцепенения, «гипноза». Восстание редко начинается в самое худшее время, а чаще при некоторой перемене к лучшему.
На другой день Киев поднимается: бьют бояр, ростовщиков. Восстание гремит как проклятие тому, кто уже не может услышать.
Если бы не восстание, на киевский престол нашлось бы много претендентов. Дети Святополка, постаревший, но еще лихой Олег Святославич, наконец, Владимир Мономах — все ждали своего часа.
Но пылающий город — не подарок. Испуганная знать шлет за Владимиром: «Пойди, князь, в Киев. Если же не пойдешь, то знай, что много зла произойдет».
Шестидесятилетний Владимир въезжает в Киев, садится на престол, усмиряет и примиряет силой и уступками. Кое-какие ненавистные установления покойного братца отменяются. Отныне велено считать: во всех недостатках, непорядках, не-устройствах виноват Святополк и его люди…
Что обо всем этом думает Нестор и его печерские собратья, угадать трудно. Во всяком случае, старого их покровителя нет, а нового приобрести не так просто…
Снова идут спокойные годы.
Владимир Мономах силен, Владимир Мономах славен. Он воин, дипломат. Для одних — избавитель от черни, для других — заступник за вдов и сирот.
Его именем уже давно в половецких степях пугают детей…
Но Владимир Мономах неспокоен. Об этом, конечно, знают немногие.
Знает один из ближайших приближенных князя —
Задолго до Шахматова ученые заметили, что Сильвестр был близок к новому князю, был игуменом его фамильного монастыря, Выдубицкого, а затем епископом его родового Переяславского княжества.
Шахматов же хочет увидеть Сильвестра в сложной и неспокойной обстановке после 1113 года.
Писал ли Сильвестр летопись сам или поставил свое имя в конце чужого труда? Несомненно то, что летопись была у него в руках. Следовательно, ее доставили или изъяли из Печерского монастыря.
Но Печерский монастырь не подчиняется Выдубицкому — с какой же стати печерцы отдают рукопись Нестора? Очевидно, по княжескому приказу…
«Да, такой приказ мог быть, — думает Шахматов. — Владимир Мономах неспокоен. Владимир Мономах должен обосновать свои права на престол: ведь у Святополка остались дети, а у самого Владимира — братья; да еще какие — чего стоит один Олег Черниговский!»
Новому князю нужно выставить себя в самом выгодном свете, чтобы никто не мог сказать, что он не заслужил престола. Появившись в Киеве, умный и дальновидный Мономах, наверное, сразу вспоминает о летописи. Печерский монастырь и его дела широко известны в стране. Во дворце мог найтись список «Повести временных лет».
Но Печерский монастырь до 1113 года был в большой дружбе со Святополком. В Несторовой «Повести» умерший соперник Мономаха прославлен и выделен. Сам же Мономах — в тени…
Теперь же другие времена. Новый хозяин — новые требования. Мономаху нужно, чтобы читатель летописи еще задолго до строк, посвященных 1113 году, знал, что только Мономах был «судьбою Киева»…
Конечно, новый князь не станет заковывать или высылать сторонников и хвалителей старого. Мономах осторожен, семь веков спустя сказали бы — либерален… Он только считает, что летопись надо изменить.
И Шахматов строит вполне правдоподобную гипотезу.
Летопись у Киево-Печерского монастыря и Нестора отняли и передали в Выдубицкий монастырь, игумену Сильвестру — для «переработки».
Но Шахматову мало. Одно-два доказательства можно опровергнуть. Но если их много и все они дают один результат, истина неоспорима. Ученый спрашивает: почему «Сильвестровых следов» в летописи не заметно (если не считать самой записи, где игумен называет себя)? Почему не видно правки, переделки? Почему все содержание летописи говорит о Несторе, напоминает о Печерском монастыре?
Игумен оказался достаточно образован и умен, чтобы оценить такое могучее творение, как летопись Нестора…
Мономах хочет единства земли под властью Киева, прекращения усобиц, защиты от половцев. Но ведь все это уже вписано в «Повесть временных лет» рукою Нестора.
Князь требует такой истории, где прославлена княжеская власть и христианская вера. И это есть у Нестора.
Михайловский игумен не стал «перелицовывать», портить громадный труд. За это мы ему благодарны.
Но все же хоть некоторые следы Сильвестровой работы в летописи должны быть, хотя бы в той части, которая касается последних злободневных событий.