Путешествие в страну ночи
Шрифт:
– Извините меня, - торопливо сказала Лидия.
– Я думаю, мне необходимо найти мисс Поттон и... Я сейчас вернусь...
– В самом деле? Где же...
Но Лидия уже исчезла в толпе.
К счастью, из этого зала имелся другой выход - в смежное помещение. Ориентируясь по цветным пятнам, Лидия выбралась в главный зал и двинулась тем путем, которым они недавно шли с князем. В колонаде ее обожгло холодом, и, сожалея, что нет времени прихватить плащ, она заторопилась по черно-белой брусчатке, придерживая кружевной шлейф платья.
Только убедившись, что никто
То, что производило впечатление черных лиственных дебрей, испещренных радужными бликами, распалось на отдельные кипарисы и ивы, склонившие гибкие ветви к мерцающей темной воде. Голые сучья и увядшие листья были подсвечены снизу цепочкой разноцветных ламп.
Слева цепочки таких же ламп бежали по перилам лестниц, террасам, навесам беседок, образуя мерцающую паутину рубиновых, лазурных, медовых звезд... причем на самом верху мраморной лестницы одна звезда отсутствовала. Кто- то забрал лампу.
Маргарет. Лидия и сама не могла сказать, почему она так в этом уверена. Она подхватила шлейф повыше и поспешила туда, где в цепочке огней зияла дыра.
Наверху ее ждали расшитая блестками тьма и мраморная дорожка, ведущая к запертым дверям двух беседок. За ними в кирпичной стене угадывалась низкая арка - видимо, вход в сводчатый туннель, сообщающийся с нижними террасами.
Вряд ли Маргарет могла увидеть Исидро в саду. Возможно, он ей просто померещился.
Лидия обернулась, всматриваясь. Нигде ни намека на муслиновое платье; одни лишь деревья, дорожки, высокая трава, а дальше - море. Она достала носовой платок, чтобы не обжечь рук, и взяла медную лампу со стеклянным рубиновым колпаком. В разросшихся кустах поблескивали глаза одичавших котов, водившихся здесь в изобилии.
Что я делаю?
– ужаснулась Лидия, спускаясь по мраморным ступеням. Меня же только что предупреждал этот русский князь: "Никуда не ходите одна!" Я веду себя как героиня дешевого романа...
Ей почудилось какое-то движение в тени одной из беседок. Мысль о том, что это может быть Кароли, потрясла Лидию. Теперь она просто не осмелилась бы вернуться.
Красные отсветы лампы легли на морду чугунного льва, установленного посреди того, что было когда-то цветочной клумбой. На шипах разросшегося розового куста Лидия обнаружила белые нити - явно от зацепившейся юбки.
Дверь в арке оказалась открытой. Некоторое время Лидия в нерешительности стояла на пороге, выставив вперед руку с лампой. Сзади дохнуло сырым холодом - от воды.
"Она не знала, - мысленно процитировала Лидия все тот же дешевый роман, - какой ужас подстерегал ее за порогом..."
Но ей и впрямь было страшно.
За порогом, однако, Лидию подстерегала каменная лестница с влажными следами маленьких подошв.
Женские туфельки.
Дура, дура, дура!
– Трудно сказать, кого она имела в виду: Маргарет или же саму себя.
В конце лестницы - другая открытая дверь, а за ней - сводчатое гулкое помещение, столь огромное, что лампа не смогла осветить его целиком. Невообразимо древние, грязные колонны вздымались из обсидиановой водной
"Конечно, - сообразила Лидия.
– Должны же все эти бассейны в саду откуда-то подпитываться".
С бьющимся сердцем она двинулась по теряющейся в темноте дорожке, опоясывающей водоем.
– Вы делаете глупость, сударыня.
Голос Исидро, внезапно прозвучавший из темноты за плечом, был не громче кошачьего мурлыканья. Лидия не вздрогнула. Каким-то образом она чувствовала, что дон Симон где-то здесь. Обернувшись, она увидела, что одет он подобно остальным гостям: черный сюртук и серые брюки в полоску. Бесцветные волосы обрамляли мертвое лицо.
Лидия испустила прерывистый вздох.
– Приезд в Константинополь - не меньшая глупость, - сказала она.
– Да ведь и вас никто не загонял насильно в ваш дорожный сундук... Странно, что вы без цилиндра...
– Я надену его, если придется появиться в зале.
– Он шагнул к Лидии и, взяв за руку, повел по дорожке над траурной гладью водоема. Отраженные блики извивались подобно рыбам в глубине. Лидия продрогла насквозь, однако рука Исидро была куда холоднее, чем ее собственная.
– Этим путем султаны уводили в свой гарем леди, наблюдавших из беседки за состязаниями лучников или игрой в мяч.
– Вы не нашли никаких ее следов?
– То есть мимо вас она тоже не проходила?
– В его ровном голосе Лидии почудилась раздраженность. Исидро знал, о ком идет речь и что стряслось. Я был сосредоточен на другом. Это довольно трудно...
Он не договорил, но Лидия прекрасно поняла его. Они приостановились и повернулись друг к другу. Черты Исидро в алом свете лампы казались окровавленными, незнакомыми. Лидии почему-то представилось, что, если она сейчас закроет глаза, то лицо дона Симона начнет меняться, теряя покровы иллюзии, и станет настоящим его лицом - настолько пугающим, что даже сами вампиры не решаются приблизиться к зеркалам.
– Это моя вина.
А что еще могла она сказать? "Простите, что я попросила вас не убивать ни в чем не повинных незнакомцев на улице, в поезде, за углом этого дворца?"
Помедлив, он проговорил:
– Нет. Моя собственная. Я ведь мог и не связывать себя никакими условиями. Переживу.
Снова молчание. Лидия вспомнила, как Маргарет разорвала на себе воротник на ночной пустой улице и подставила горло. Спрашивать об этом было бессмысленно, и все же она спросила:
– Вы пьете ее кровь?
– Это бы не принесло мне пользы, - нисколько не удивившись, спокойно ответил он.
– Мы питаемся в первую очередь агонией. Почувствовав вкус крови, очень легко убить.
Я должна бояться его...
И все-таки в этом была ее вина.
– Конечно, нелегко, - продолжал он, как бы подслушав ее мысли, созерцать себя в зеркале вашей порядочности. Давайте завесим его шалью, как я завесил зеркало у себя дома, и вернемся к насущным делам. Вам холодно.
Ее и впрямь била дрожь. Лидия не поняла, как и куда исчез Исидро, но в руках его возникла тяжелая шелковая шаль, которой вампир тут же укутал плечи спутницы.