Путешествие за Края Мира, или Невероятные приключения медвежонка Ганса и его друзей
Шрифт:
– От злости? – не понял медвежонок.
– От мести, – ответило Дерево. – Скажи, храбрый зверь, как часто тебе доводилось видеть деревья без ног?
– Ну, – замялся медвежонок, – признаться, я вижу такое первый раз, но я, кроме плюшевого леса, нигде не бывал и ничего о мире не знаю.
– Счастливчик! – прошелестело Дерево. – А вот мы знаем. Мы видели.
«Видели. Видели. Всё видели», – вторили деревья на подставках.
Они раскачивались из стороны в сторону, будто переминаясь с ноги на ногу, и эти движения покалеченных страдальцев вкупе со зловещим их шепотом создавали поистине жуткую атмосферу.
Звери
– Мы были хорошими и добрыми, – пело безобразное Дерево, – мы жили лесной жизнью, строили планы, мечтали о потомстве.
«Мечтали», – плакали деревья.
– Но однажды пришли странные создания и срубили нас, – продолжало Дерево.
«Срубили», – плакали деревья.
– Многие тогда не выдержали позора и мгновенно пожелтели, ибо Дух покинул их.
«Покинул, покинул», – выли деревья.
– Но мы остались живы. Я остался жив. И прошел свою мглу до конца, – говорило Дерево. – Я видел, как к моему искалеченному телу прикрутили подставку, чтобы я устойчиво стоял на празднике. Я пережил праздник, но сделал так, чтобы подставку нельзя было с меня стащить. Ха! Как же удивились странные создания, когда у них ничего не получилось. Ха!
Я превратил ее в уродливое продолжение себя, и это спасло мне жизнь. Странные создания выбросили меня вместе с подставкой и ненавистью на мороз. Я – первое Дерево, выжившее после праздника, – так они называли мой позор, мою публичную казнь, мое унижение!
Я научил деревья выживать и спасаться, унося новые ноги подальше от странных созданий, что рубили нас для потехи. Искалеченные и надорванные, мы спешили домой, но у многих уже не было дома. И мы находили пристанище в пролесках, болотах, пока не добрели до этого места. Мы истребили деревья, что жили в этом прекрасном лесу, не специально, конечно, но присутствием своим, наводя на них непроглядную тоску. И так остались одни, со своими ранами, болью и ненавистью, – пело Дерево.
«Шашш. Шашш. Ненавистью», – вторили ему остальные.
– Теперь мы не в силах повернуть назад. Нам больно, и мы хотим, чтобы больно было всем.
«Да», – вторили деревья.
– Постойте, – перебил медвежонок, – но есть ведь выход.
– Да? – лениво спросило Дерево. – И ты, храбрый зверек, знаешь, какой?
– Знаю, – ответил Ганс, – мы за вами поухаживаем. Мы любим лес и умеем с ним обращаться. Разрешите помочь Вам, уважаемые страдальцы!
– Да, да, – подключилась белочка.
Она была вся растрепанная; тельце ее, как и тельце Тонечки, было зажато злобными ветками, но она продолжала:
– Позвольте помочь Вам, уважаемый Древосил! – на имени белочка сделала многозначительный акцент. – Вот мы сейчас возьмем лоханочку, – ласково отогнула она сцепившие ее ветки, – и нальем туда воды.
И пока растерявшиеся от ее активности деревья молчали, белочка, а за ней и лисичка стали шустро искать корягу, которая напоминала бы лоханочку.
– Нашла! – радостно взвизгнула белочка. – Вот!
Схватив корягу, она стала озираться в поисках воды.
– Сова! – скомандовала лисичка. – А ну-ка взлети и поищи озеро, речку, что-нибудь такое.
«Пышш. Пышш. Что? Что?», – загудели деревья.
Они стали приходить в себя.
– А ну, тииии-ххххоооо! – раздался такой знакомый
Он вырвался из древесных лап и с огромным удовольствием выл на всех окружающих.
Деревья снова притихли, а Древосил издавал то ли мычание, то ли бурчание, то ли ворчание, на него никто сейчас не смотрел. Плюшевцы действовали быстро и слаженно.
Сова взлетела и заорала: «Вижу! Совсем рядом. Направо за деревцами озеро».
Она помахала крылышком в направлении воды, и медвежонок, схватив лоханочку, побежал. За ним, тоже с подручными емкостями для воды, помчались лисичка и белочка с волчонком. Зайчик Толик успел прихватить еще и ковшик из рюкзачка.
Всё также быстро Плюшевая Подмога наполнила лоханочки, зайчик набрал воды в ковшик, и все помчались обратно, пока деревья не очухались окончательно.
Нежно ухаживая за Деревом, звери бережно поливали Древосила, белочка и лисичка отрывали омертвевшие веточки и расчесывали лапками все, что можно было еще расчесать.
Ни одно дерево не вмешивалось, они с удивлением наблюдали за происходящим, припоминая что-то давно забытое, приятное, так непохожее на их сегодняшнюю жизнь.
Между тем, работа кипела, и Древосил оживал. Он, конечно, еще не покрылся зеленой листвой, но и столь удручающе, как прежде, не выглядел. Дерево заметно повеселело и пыталось подпевать Плюшевцам, которые затянули привычную для них полуденную песенку, как самую веселую из песен плюшевого леса.
А кто сказал, что труд порой бывает груб и тяжек?Не по пути с ленивцем нам, и никаких поблажек!А? Кто сказал? Не я сказал! И никаких поблажек!Кто знает ценность борозды, кто знает ценность плуга,Тот никогда не подведет ни борозды, ни друга!Он подведет? Конечно, нет! Ни борозды, ни друга!Ленивец, может быть, и прав, что спит, труда не зная,Не приключится с ним беда ни добрая, ни злая,Ленивец прав? Так он же спит! Ах, ах, беда, какая!Почему звери запели, спросите вы? Само получилось, по привычке сопровождать любое действие песнями, а порой и танцами.
Зайчик, да-да, зайчик Толик запел, потом мелодию подхватила лисичка, потом медвежонок и волк Утюжок. Сова тоже подпевала, но тихонечко, чтобы не спугнуть удачу. Белочка пританцовывала.
– Научите нас песням, – попросило Дерево, аккуратно расправляя ожившие веточки.
– Обязательно, – ответили Плюшевцы, – у вас есть, куда записать слова?
– Нас много, мы запомним, – говорили деревья, с завистью подсматривающие за метаморфозами Древосила.
– Знаете, что? – сказала вдруг белочка. – Кажется, я знаю, как вам снова стать настоящими.
– Не шути так, – с болью проговорил Древосил.
– Ну, подождите, подождите, – продолжала белочка, – я, конечно, не могу обещать. Тут много от вашего желания зависит. Но мне кажется, что еще не все потеряно. Ведь вы особенные, живые, каждой частичкой своей.
– Так, так.
– Так вот, – продолжала белочка, – что если мы попробуем снять вас с жутких подставок и приживить к земле, а?