Путешествие. Дневник. Статьи
Шрифт:
27 февраля
Сегодня я опять был прилежен, а отдых был мне впрок: четвертая песнь значительно двинулась вперед.
Редко случается, или, лучше сказать, редко удается нам заметить, чтобы была связь между сном, который видим, и другим, виденным нами давно. Это было со мною сегодня: я во сне вспомнил другой, давно уже забытый. Если такие воспоминания бывают чаще, чем мы замечаем (в чем я почти уверен), нельзя ли из того вывесть заключение, что деятельность нашей души во сне имеет гораздо более существенного, нежели обыкновенно предполагают? А если это так, сколько тут открывается предметов для размышления! сколько представляется сравнений сна с бодрствованием, сравнений
28 февраля
Вот и второй месяц нынешнего года кончился! И он для меня был не из тяжелых, хотя я в продолжение его и хворал; по крайней мере мой душевный недуг меня почти не мучил. Слава милосердому богу!
1 марта
Кончил четвертую песнь своей поэмы.
Повесть, переведенная с арабского, — «Юноша, верный своему слову» [714] — напоминает анекдот о Дамоне и Пифиасе, но, по мнению моему, еще прекраснее. Другая, переведенная с арабского[715] же Коноплевым, была мне и прежде известна, в ней заключается превосходная аллегория. Жаль только, что г. переводчик «избегал», как сам говорит, «частых повторений, составляющих красоту на арабском и персидском языках», но, по его мнению, «неприличных на отечественном». Еще более жаль, что он «в некоторых местах опустил метафоры и особенные обороты, свойственные арабскому языку и весьма затруднявшие его». Следовало бы передать подлинник Ахмеда-бен-Арабша без всякой перемены, без всякого умничанья; а в виде, в каком сообщает нам его г. Коноплев, позволительно думать, что много утратилось того, что Джонс, говоря об истории Тимур-Ленга, называет «Suavissima poeseos Asiaticae lumina».[716] Пустынный остров арабский поэт изображает истинно библейскими словами: «В нем не было ни зовущего, ни отвечающего».
2 марта
«Мечтатель»,[717] переложенный с арабского перевода ТБидцаевых басен, приятель наш Альнаскар и близкий родственник Лафонтеновой «Молочницы»; на арабском он едва ли не еще забавнее, чем у Панкр. Сумарокова и Дмитриева.
Сегодня пришли мне довольно счастливые мысли для пятой песни. Полагаю начать ее, не отлагая в долгий ящик, в понедельник. Четвертая же чуть ли теперь не лучшая.
4 марта
Написал стихи на смерть Долгорукой.
НА СМЕРТЬ КНЯГИНИ ВАРВАРЫ СЕРГЕЕВНЫ ДОЛГОРУКОЙ[718]
Посвящено сестре моей Юлии
Кто мне скажет, кто откроет,
Как на землю вы сошли,
Вы, которых сердце ноет
Среди всех утех земли?
Прелесть их не вам отрада:
Ваших дум живого глада
Не насытит суета;
Не о тленном жажда ваша:
Пусть полна до края чаша,
Отвращаете уста.
Наше счастье не для вас;
Гости мира, миру чужды,
В мире вы единый час:
Только час, но час разлуки
С тем, к кому, подъемля руки,
Шлете стон, тоску сердец...
Или в области незримой
Помните свой дом родимый,
Милый дом, где ваш отец?
Не страны ли вы надзвездной,
Из отчизны ли духов?
Там ли над бессмертной бездной
Бренных солнцев и миров,
Там ли вы, где нет печали,
С серафимами играли?
Там ли пили чистый свет?
Что же вы в краю изгнанья?
Здесь, в обители страданья,
Здесь для вас желанья нет.
Вы денница тьмы телесной,
Вы в туманах тяжкой мглы
Луч эфирный, блеск чудесный,
Нам вы божий послы.
Песней над древами рая
Отзыв ваша жизнь земная;
Вам велел всевышний сам:
«Да прозрят слепые очи!
Укажите путь из ночи
Беззакония рабам!».
Стал слетать ваш рой послушный
С неба долу в нашу тьму;
Но наш мир, глухой и душный,
Вас не держит: вы к нему,
Вы к началу совершенства,
К богу правды и блаженства,
На раскованных крылах,
Совершив его веленье,
Восприемлете паренье,