Путешествия вокруг света

Коцебу Отто Евстафьевич

Около шлюпа открылся деятельнейший торг; дикари без всякого страха, в веселом расположении духа производили с нами мену. Каждый из дикарей с нетерпением желал сбыть вещи поскорее и теснился со своей лодкой ближе к шлюпу; лодки беспрестанно толкали одна другую, трещали, качались и нередко опрокидывались. Такое происшествие всегда вызывало общий смех, и сами хозяева опрокинутых лодок подшучивали над своим несчастьем. Плавая с исключительной ловкостью, они быстро переворачивали лодки обратно, проворно собирали вывалившиеся товары и, в короткое время вылив воду, снова теснились, пробираясь к шлюпу.

Шумный торг менее чем в час доставил нам более 30 свиней, множество кур, разные плоды и коренья. Снабдив шлюп достаточным количеством свежих съестных припасов, я позволил офицерам выменивать у наших гостей их рукоделия, оружие и другие редкости. Между прочим, дикари

привезли ручных голубей, которые по разноцветности перьев более походили на попугаев. Я купил весьма красивого попугая величиною с воробья. Часто дикари, пленяясь многими вещами, сразу были в нерешимости, которую из них выбрать, но, увидев бисер, особенно голубого цвета, с жадностью хватали его и за маленькую нитку охотно отдавали самую большую свинью. Прошло более часа, торг продолжался с одинаковой деятельностью и с возрастающим то забавным, то несносным шумом. Число посетителей мало-помалу увеличивалось, лодки поминутно вновь приставали к шлюпу. В это время мы увидели, что от Плоского острова к нам несется лодка, величиной больше обыкновенно здесь употребляемых. Она была довольно чисто сделана и красиво убрана белыми ракушками; гребцы рассажены в два ряда, на каждой стороне по пяти человек; в носовой части устроено небольшое возвышение, на котором сидел, поджав ноги, пожилой человек, держа в руках распущенный европейский зонтик. Его одежда состояла из тонкого мата, накинутого на плечи в виде плаща, голова обвита подобием чалмы. Когда лодка подошла к борту, ей тотчас дали место; я вежливо пригласил важного гостя, и он в сопровождении нескольких приближенных немедленно явился на шканцы. Прежде всего он спросил, кто начальник шлюпа; когда указали на меня, то, подойдя ко мне с весьма ласковым видом, объявил себя повелителем Плоского острова; приказав своим служителям положить к моим ногам большую свинью и несколько плодов, он объяснил жестами и словами (которых я не понимал), что это все привез мне в подарок. Я со своей стороны так щедро отдарил его, что он всеми способами старался выразить свою благодарность.

Этот начальник, называвший себя Эйги, высокого роста, стройного телосложения; черты лица, хотя некрасивы, но приятны, выражают живость и природную остроту ума. Поступки его соответствовали наружности: он, не теряя важности властителя, с большой скромностью прохаживался по шканцам, с отменным любопытством, но с сохранением приличий рассматривал все встречающиеся предметы и с вежливостью, какой только можно желать от дикаря, расспрашивал о неизвестных ему вещах. Обладание зонтиком, а в особенности знание огнестрельного оружия, доказывают, что он и прежде имел сношения с европейцами. Увидев пушки и оружие, Эйги всячески старался показать, что он знает их страшную смертоносную силу: то телодвижениями, то выражением звука, то изображением ужаса на лице, различными содроганиями, склонением головы, смыканием глаз и ослаблением своего тела, он старался изъяснить все-разрушающую силу огнестрельного оружия. Большое количество наших пушек его чрезвычайно удивило, и он, с изумлением обращаясь к своим приближенным, несколько раз пересчитывал их. Хотя Эйги было известно это оружие, хотя он рассказывал о его действии с большим страхом и без трепета не мог приблизиться к нему, но мне казалось, что он не в полной мере знал его разрушительную силу, так как просил выпалить из одной пушки по шумной толпе возле борта, чтобы принудить их соблюдать надлежащий порядок.

После удовлетворения любопытства и некоторых, с трудом объясненных и большей частью непонятых рассуждений владетель приказал подать маленькую, искусно сплетенную коробочку, в которой хранились его драгоценности и куда был спрятан подаренный мной бисер. Вынув из нее испанский пиастр и повторяя английское слово «вери гут», он старался растолковать мне свое желание купить что-нибудь на него. Неожиданное появление в столь далеком и диком краю европейской монеты, а равно осведомленность об употреблении ее очень меня удивили. На вопрос, каким образом досталась ему эта вещь, он подошел к компасу, обозначил румб, на котором лежит о. Тонгатабу, и, назвав его так, объяснил жестами и словами, что был там, видел европейское судно и получил эту монету. Достойно удивления, что островитяне, не имея никаких способов определять свое место на море, предпринимают столь дальние путешествия на своих малых лодках ^[158].

Во время беседы с владетельной особой я заметил, что течение прижимало нас к Плоскому острову; воспользовавшись подувшим с берега легким ветерком, я приказал тотчас наполнить

паруса. Эйги и все дикари с большим вниманием и изумлением смотрели на наши действия и то удивлялись движениям судна, то с криком и визгом указывали друг другу, как надуваются паруса, как судно принимает ход. Король, заметив, что мы уже расстаемся с ним, вежливо и убедительно просил посетить его на берегу, но это было невозможно, и мы распрощались со всеми знаками искренней дружбы.

Хотя шлюп довольно быстро шел вперед, лодки не оставляли нас до самого наступления ночи; держась у борта, дикари шумно любовались управлением парусами. Когда шлюп взял полный ход, то лодки некоторых наших гостей, оставшихся еще на русленях и трапах, отстали от нас не менее чем на версту; хозяева их спокойно веселились, и только тогда пускались вплавь к своим лодкам, когда мы их принуждали к этому. Упоминаю об этом в доказательство того, как мало островитяне боятся моря и как они надеются на свое искусство в плавании. Особенно достойно замечания, что когда лодки спешили опередить друг друга и догнать шлюп, то для облегчения их по нескольку человек бросались в воду, несмотря ни на какую отдаленность от берега, а оставшиеся в лодке, нисколько не думая о своих товарищах, продолжали плыть вперед. Это обстоятельство доказывает как безрассудную их самонадеянность, так и отличное искусство в плавании. Хотя здешние островитяне во многих отношениях походили на жителей Мауны, но они совсем не имели того зверского вида, которым отличались последние. Обращение жителей Плоского острова было многим откровеннее и скромнее; ни один из них не был настолько дерзок, чтобы влезть на шлюп без нашего позволения.

В продолжение ночи мы лавировали под малыми парусами против юго-восточной оконечности Полы [Савайи], а с рассветом 6 апреля принялись за опись его. Пола величиной и высотой превосходит все прочие острова этой группы и, можно сказать, состоит только из одной весьма высокой, с плоской вершиной, горы, которая имеет большое сходство с горой Мауна-Роа на острове Овайги; берега, постепенно возвышаясь от моря, не имеют ни глубоких ущелий, ни крутых скал, обыкновенных следствий вулканического происхождения. Местами на этом, как и на других островах, мы заметили белые пятна; вероятно, мрамор или другого рода камень этого цвета. Остров до самой вершины покрыт густым лесом, а берега усеяны разнородными пальмами.

В полдень мы нашли по наблюдению широту 13°46′49″ ю., долготу 172°35′57″ з. В 3 часа пополудни, когда достигли северо-западной части Полы, ветер вдруг стих. Островитяне воспользовались случаем, и вскоре нас окружило множество лодок. Все время мена производилась честно, но под конец, когда уже смеркалось, один островитянин вместо свиньи продал собаку. Торг прекратила темная ночь; в продолжение нее мы старались удержать свое место и заметили сильное течение к западу. При восходе солнца 7 апреля мы находились от северо-западной оконечности Полы на W в 5 милях и, желая вторично определить ее наблюдениями, легли в дрейф до полдня. По надежному наблюдению выведена широта 13°18′32″ ю., долгота 172°53′46″ з. Итак, окончив опись островов Навигаторов, мы при ясной погоде и свежем пассатном ветре направили путь к NW, в каковом направлении некоторые географы полагают существование земли.

Глава VII. Плавание от островов Навигаторов к островам Радак и оттуда в Камчатку

8 апреля 1824 г. — 20 июля 1824 г.

Измерения температуры воды на глубине. — Признаки земли. — Подход к группе Румянцева. — Тревога на островах. — Встреча со старыми знакомыми. — Судьба Каду. — Растения и животные, оставленные «Рюриком». — Прощание с островитянами. — Острова Лигиеп. — Плавание к Камчатке. — Прибытие в Петропавловский порт. — Пребывание на Камчатке. — Выход из Петропавловского порта

В полдень 8 апреля мы находились по наблюдению в широте 11°24′ ю., долготе 174°14′ з.; погода была ясная, но берега нигде заметить не могли, хотя прошли от о. Полы 140 миль. Очевидно, известие о существовании в этой стороне земли, полученное от жившего долгое время на о. Тонгатабу английского матроса Моринера ^[159], не совсем основательно. Отсюда мы начали держать прямо на N, чтобы кратчайшим путем пересечь экватор и штилевую полосу, а потом идти к островам Радак. Поскольку наблюдений над маятником близ экватора сделано много меньше, нежели в больших широтах, то я счел за нужное зайти на несколько дней на группу Отдия, чтобы дать нашему астроному возможность заняться ими.