Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа
Шрифт:
В Миревельте мы найдем черты сходства с Поурбусами, с Мором, с Горциусом. Но в то же время он типичный представитель нового духа своей родины: в его портретах исчезло показное начало. Несмотря на нарядные праздничные костюмы, в которых бюргеры, принцы, воины и дамы ему позировали, его произведения — сама простота, сама трезвость. В их однообразии есть что-то даже “фотографическое”. Прямой противоположностью гладкой, суховатой (но высоко мастерской) технике, скромной, сдержанной гамме, всей чопорной осанке этих портретов являются пышные портреты фламандцев, их золотистый тон, их развязность или (у позднего ван Дейка) их элегантность. Голландцы-заказчики должны были, вероятно, быть довольными именно этими чертами искусства Миревельта; они платили ему хорошие деньги, и умер он богачом, не покинув своего родного Дельфта, который одно время играл роль резиденции штатгоудера соединенных провинций.
В Эрмитаже имеется три хороших портрета Миревельта:
Михель Янс ван Миревельт. Портрет пожилого мужчины. Начало 1630-х. Дерево, масло. 71,5х54,5 Инв. 865. Из собр. Брюля в Дрездене, 1769
его моложавой супруги, весело поглядывающей с высоты своего накрахмаленного воротника, и наконец, прелестный (не вполне достоверный) портрет ребенка— вероятно, принцессы Оранского дома, члены которого были верными клиентами художника.
Морельсе, Паулюс
Другой прекрасный ранний портретист, Равенстейн, отсутствует в Эрмитаже, зато мы имеем вполне достоверный портрет ученика Миревельта, Морельсе, изображающий знаменитую своими похождениями герцогиню де Шеврёз.Однако этот портрет, помеченный 1630-м годом, носит уже иной отпечаток, нежели портреты Миревельта и более ранние произведения самого Морельсе. В нем уже нет прежней простоты и, напротив того, чувствуется какая-то претензия на изящность, на “грациозность”. В том же характере второй женский портретМорельсе.
Паулюс Морельсе . Женский портрет. Дерево, масло. 67,5х52,5 (овал). Поступил до 1797 г
Карел ван Мандер . Сад любви (Грот Венеры). 1602. Холст, масло, переведена с дерева. 45х70. Инв. 711. Из собр. А .Н. Сомова, Санкт-Петербург, 1899
115
Морельсе приписана и картина “Грот Венеры”, снабженная монограммой Р. М. и годом: 1602. Во всяком случае это интереснейшая вещь, в которой очень красив голубой пейзаж в характере Я. Брейгеля, на фоне которого светятся удлиненные (реминисценции Пармеджанино и Приматиччио через Гольциуса) фигуры Венериного штата и плененных рыцарей. Изысканный характер этой картинки находится в связи с поэзией того времени, поддерживаемой всякими “риторическими камерами” (литературными клубами).
Элиас, Николас, (Пикеной)
Гораздо ближе к Миревельту подходят опять трезвые портретыЭлиаса Пикеной (1591? — 1656), помеченные тем же 1630-м годом, а также теплый в красках портрет жовиального пожилого бюргера, принадлежащий кисти соученика Элиаса по мастерской ван дер Ворта — Томаса де Кейзера(1596? — 1667), помеченный 1632 годом, и, наконец, мужской портретВерспронка (1597 — 1662), помеченный 1647 годом.
Томас де Кейзер . Мужской портрет. Дерево, масло. 122х90. Поступил между 1763 и 1774 гг.
Халс, Франс
Всего лет на десять моложе, нежели Морельсе, и лет на десять старше, нежели Элиас, был один из величайших художников Голландии — Франс Халс. Однако его искусство, известное нам с 1616 года, обозначает сразу шаг к абсолютной зрелости. Это тем более удивительно, что все сверстники Халса, и даже младший его брат, несравненно архаичнее и скорее примыкают к художникам XVI века вроде Винкбоонса или Ганса Боля. Мало того, сравнение с Халсом по непосредственности, по абсолютному мастерству может выдержать лишь один Веласкес (который был все же на 20 лет моложе его). Как тот, так и другой представляются скорее людьми XIX века, так мало в них условностей эпохи, такая в них чувствуется полнота свободы. Откровенность Веласкеса кажется непонятной при чопорном
Откуда взялся этот стиль и это мастерство Халса — остается тайной. Он родился в Антверпене, в семье голландских переселенцев, но еще юношей вернулся в Гарлем.
Франс Халс . Портрет молодого человека с перчаткой в руке. 1649/51. Холст, масло. 80х66,5. Инв. 982. Из собр. И. Э. Горцовского, Берлин, 1764
Рубенс едва ли успел оказать на него влияние. Быть может, он обязан чем-либо учителю Рубенса, ван Ноорту, но о последнем мы не можем судить по отсутствию достоверных произведений. Скорее и в Халсе можно найти следы натурализма Караваджо, с которым он мог познакомиться по картинам его нидерландских последователей. Это особенно заметно в его “дуленстюках” , т. е. картинах, изображающих клубы стрелков, и в его фигурках музицирующих мальчишек.
Халс остается не только загадкой, но и одинокой загадкой. У него была масса учеников, но никто, даже родные сыновья, не пошли по его следам. Вероятно, этот беспокойный и страстный человек, о котором сохранился ряд крайне невыгодных для его личности свидетельств (он был пьяницей; первая его жена умерла вскоре после побоев; на Лизбетте Ренирс — простой крестьянке — он женился в год смерти первой жены; жестокость Халса характеризуется слухами об его эксплуатации Броувера), был великолепным вдохновителем, но едва ли он обладал тем самоуглублением, той натурой исследователя, которые создают лучших, но и несколько порабощающих педагогов. Они прямая противоположность Винчи, Тициану, Рембрандту. У Халса не было запасов каких-либо рецептов и трюков, кроме, быть может чисто технических, о составе и приготовлении красок (картины его чудесно сохранились, что, впрочем, в этот период голландской живописи не исключение). Учение его состояло в том, что он ставил живую натуру (а это уже с XVI века было краеугольным камнем нидерландской школы) и затем предоставлял ученикам копировать ее, причем он давал лишь некоторые практические советы и указывал на ошибки. Все его собственное творчество (исключительно портреты или портретные этюды) было гениальным быстрым копированием реального мира без тени идеализации или заранее придуманного синтеза. Каждое из изображенных им лиц имеет вид, что оно написано в один присест, и это впечатление, вероятно, близко к истине.
Как теперь, так и тогда, этот кажущийся легкий способ работы должен был прельщать молодежь. Однако или благоразумные голландцы воздерживались от искушения перенять манеру, которая едва ли была во вкусе нации [116] , или же сам Халс удерживал их от подражания. Наконец, скорее всего, подражателей у него не имелось потому, что тогда была яснее неподражаемость живописи Халса при всей ее соблазнительной и кажущейся легкости. Ныне масса дилетантов и недоучек “пишут сплеча”, с “шиком `a la Hals” свои ничтожные картины, и это производство приносит иным славу и деньги. Но в тесной близости с мастером “чудесная” сторона его техники была более очевидной, и кто в себе не чувствовал той же магической силы, тот и не пытался угнаться за ней.
116
Бедность, в которой умер Халс, показывает или малую его популярность, или крайнюю его беспорядочность. Правда, гарлемский магистрат выплачивал мастеру в последние годы пенсию (довольно жалкую сумму), и в разных случаях Халс получал знаки уважения своих сограждан (он был членом риторической камеры, деканом гильдии живописцев, членом корпорации стрелков), но это еще вовсе не доказывает, чтобы тогда же его значение было понято, хотя бы отчасти.
Факт во всяком случае знаменательный, что почти не существует заказных портретов мастера после 1640 г., хотя сила его изумительного таланта не падала до самой смерти, что доказывается его группой регентов богадельни 1664 г.
Эрмитаж обладает четырьмя портретами мастера. Ни один из них не датирован (они снабжены, впрочем, монограммами), но портрет веселого офицера, принадлежит, судя по костюму, к 1630-м годам, а три других к 1650-м годам и даже 1660-м, когда Халсу было за 70 лет.
Франс Халс. Портрет члена Гарлемской гражданской гвардии (Портрет офицера). Около 1636/1638. Холст, масло. 85,7х68,6. Продан из Эрмитажа в 1931 году Эндрю Меллону. Национальная галерея, Вашингтон