Пути Господни
Шрифт:
– Боэта! – возглас был едва слышен, однако рядом сидящие оглянулись на Рхата. Оглянулась и та, которую он заметил.
– Рхат?
– Боэта!
Протиснувшись между худой Хозяйкой и ее соседом – мускулистым вологонанином, Рхат Лун оказался рядом с девушкой.
– Рхат! Но как ты?..
– Мой хозяин привел меня. А ты?
– Тоже. Рхат.
– Боэта…
Эти длинные ушки, эти большие глаза, чуть вздернутый носик… как же она была прекрасна. Что-то шевельнулось в душе Рхата. Нет,
– Ты видел кого-нибудь из наших?
– Нет, а ты?
– Нет, - уши девушки поникли. – Моя сестра, помнишь Роэту? Я просила Хозяев разыскать… Ее, наверное, забрали на фабрику, здесь много фабрик, или того хуже – в лабораторию…
– Учитель жив. Многие, многие забыли Великого, живут не по заповедям. Но, скоро, истинно говорю вам, близится тот час, переполнится чаша терпения, явится он, в гневе и моще, спросить с недостойных детей своих. И предстанут отступники пред грозные очи, и будут держать ответ…
– Боэта…
– Рхат…
– Слушай, ты где живешь, у кого?
– Мои Хозяева: господин и госпожа Кекуле, третий ярус сектор пластмасников.
– А я у Хозяина Брайена и Хозяйки Ренаты, сектор, кажется… металлургов.
По глазам Боэты, Рхат понял – ей так же мало говорят малознакомые названия.
То ли дело на родине – Большой Овраг, Великое Дерево, Река.
– Мы можем видеться здесь, - нашлась Боэта, - Хозяйка часто берет меня с собой.
– Я… я не знаю, я впервые…
– А ты попроси Хозяев. Они добрые. Учитель – их бог, учит - все равны. Хозяева и рабы. Их бог тоже добрый, совсем, как Великая Мать.
Рхат Луна покоробили эти слова.
Как может быть кто-то равен Великой Матери. Как Боэта может даже подумать о таком!
– Нет, ты послушай, - распалялась девушка. – Они учат прощать обиды, не делать зла, любить ближнего…
– И накажет недостойных! – как раз вещал седой. – Не дрогнет длань карающая! Устыдятся отступники деяний своих! И раскаются. Но поздно, будет поздно!
– Обязательно приходи, послушай, ты сам все поймешь!
***
В такой день у Бога все равны.
Из сборника «Устное народное творчество»
Некоторое время аппарат держался у пузатого бока Ковчега. Затем развернулся, рывками, словно незрячий, с осторожностью ощупывая окружающее пространство. На миг сверкнули круги сопл в ореоле голубой дымки.
Так же неловко двигаясь, аппарат исчез.
Этьен Донадье отвернулся от иллюминатора. За спиной начальства, едва дыша, замерли подчиненные во главе с Кастором Шейко.
Старший Техник склонил тяжелую голову, разрешая продолжать.
Кастор затараторил, словно опасаясь не дождаться очередного кивка.
– Мы оказались
– Детеныша? – изогнул худую бровь Донадье.
– Ну да, - смешался Шейко, - Ребята так назвали, по аналогии с новорожденными, покидающими… тело матери…
– Любопытно.
Расценив реплику начальства, как разрешение продолжить, Шейко снова затараторил:
– Фронт работ поистине необъятен. В данной области, мы… дети. По-прежнему остается неизвестно назначение ряда приборов, как правильно управлять, возможно что-то делаем не так… наконец, главный вопрос – зачем все это?
– Зачем, разберемся позже. Ваша задача – иная.
– Не хватает людей, я бы сказал – катастрофически. Специалисты, задействованные в проекте, и так, отстояв основную смену, бегут сюда. Однако у меня забирают и их, якобы ваш приказ, какие-то проходы…
– Приказ Совета Церкви, - кивнул старший техник. – Пока вам придется довольствоваться имеющимся. Сколько всего обнаружено подобных… детенышей?
– Два десятка по этой стороне. Однако многие считают, и я разделяю их мнение – это не предел. Возможно, в иных секторах… если провести широкомасштабные исследования… теперь мы знаем, что искать, на какие вещи обращать внимание. Вопрос нехватки кадров – более чем острый.
– До праздника ничем помочь не могу! – отрезал Донадье. – Вы упоминали о еще одной находке?
Шейко оживился.
– Да, ребята здесь, в конце коридора обнаружили запертую дверь. Попытались… словом, она не поддавалась, ну мы и…
– Вскрыли, - подсказал старший техник.
– Ну да, вскрыли.
– Что же вы обнаружили такого необычного?
Шейко нервно заскреб затылок.
– Пойдемте… лучше покажу.
***
Нижайше прошу Высокий Трибунал принять моего сына Алексея девяти лет от роду на служение Матери Церкви с тем, чтобы он стал священником и членом Совета. По причине имеющихся явных способностей. На прошлой неделе сынишка отобрал тряпичную куклу у соседской девчонки и спалил на собственноручно сооруженном костре.
С превеликим уважением, Марк Шагалов – отец будущего члена Совета Церкви.
Тишину нарушал шорох одежд.
Когда они приходили – тихие голоса, щелчки переругиваний, сдавленный смех, были основными звуками.
В конце проповеди – шорох одежд. Только.
Эммануил обругал себя.
Пусть и мысленно, он назвал свое выступление – проповедью.
Не первый раз.
Что случилось?
Или уверовал в собственное божественное естество?
Вода, изменчивая, податливая, безвольная вода точит мерило твердости – камень.