Пути непроглядные

Мистунина Анна Владимировна

Умерла. Рольван схватился за край стола. Беспомощно оглянулся на Игре – та слушала, не понимая, что только что прозвучал ее приговор.

– Может быть… может быть, есть другая? Помоги, прошу тебя!

– Нету, господа путники. А если и есть кто, мне неведомо, – хозяин тоже посмотрел на Игре и, видимо, сжалился. – Да не печальтесь вы так-то. Завтра приведем лекаря, дались вам эти ведьмы! Он добрый малый и истинный верующий, младшего моего излечил от лихорадки, а ведь думали, как есть помрет. Глядишь, еще и получше будет, чем та бабка.

Если бы все было так просто! Рольван кивнул через силу:

– Благодарю

тебя, добрый хозяин.

– А ежели еще чего нужно…

– Нет, ничего. Спасибо.

Дверь закрылась, и они остались одни. Встретив доверчивый и непонимающий взгляд Игре, Рольван подошел к ней. Не выдержав, упал на колени, прижался лбом к ее ногам.

– Прости меня, девочка. Я не смог тебе помочь.

Отстраненно подумал – нужно уходить отсюда, сейчас, иначе будет поздно. Любопытный хозяин еще полбеды, покуда есть чем покупать его молчание, но здесь и без хозяина полный дом людей. Даже не будь слухов о вернувшихся дрейвах, охота на ведьму стала бы славной забавой скучающим путешественникам. Их разоблачат в два счета, как только Игре начнет выкрикивать свои прорицания.

Но куда идти, если идти некуда?

Тонкие пальцы коснулись его волос в робком подобии ласки. Рольвана проняла дрожь. Он поднял голову.

– Я отдал бы жизнь, чтобы тебе помочь, Игре, но не знаю, как. Ты бы знала ответ, но ты ничего не помнишь. Что же нам делать? Если бы ты могла дать мне хоть какую-то подсказку!

Игре молчала.

– Что с тобой произошло? – спросил Рольван. – Ты еще помнила себя, когда была волком, я уверен. Ты знала, кто твой враг, а кто друг. А потом – что случилось? Что ты почувствовала, девочка, когда твое тело менялось? Что тебя так потрясло, что ты лишилась разума? Боль? Страх? А может, что-то еще, чего я не понимаю? Игре… может быть, ты не хочешь помнить?

Он знал, что в отчаянных ситуациях к людям приходят безумные решения. Но до сего дня даже и представить себе не мог, насколько они безумны.

– Прости меня, – он выдохнул эти слова поспешно, отнимая у самого себя время для раздумий и колебаний, – прости, Игре. Я могу сделать только одно, и пусть я буду проклят навеки, если это не поможет.

Игре не противилась, когда он поднял ее с подоконника, прижав к себе, отнес на кровать. Но после стала вырываться, отталкивать его, и Рольвану пришлось быть грубым. Остановиться значило бы сделать еще хуже. Бессчетное число раз он мечтал, представляя, как это будет, но даже в пьяном бреду не смог бы увидеть подобного – ее слабость, страх и непонимание, и собственное мерзкое чувство, как будто он обижает ребенка. И через стыд, через отчаяние, через отвращение к самому себе – вскипающую, захлестывающую, как волна, похоть. Он взял ее силой, зажимая ей рот и крепко держа оба запястья. Прежняя Игре успела бы вывернуться и перерезать ему горло прежде, чем Рольван распустил бы завязку на штанах, но сейчас она только мотала головой, разбрызгивая слезы и тщетно пытаясь укусить его ладонь.

Оглушенный собственным телом, он не сразу заметил, что она больше не сопротивляется. Заметив, ослабил хватку, и Игре, освободив руки, уже сама вцепилась в его плечи. Он видел ее лицо совсем близко от своего, видел, как она хватает ртом воздух, но не понимал, что с нею происходит, вообще ничего не понимал.

Казалось, еще немного, и его разорвет на части, когда Игре хрипло вскрикнула, по ее телу волной пробежала судорога, и та же самая волна подхватила Рольвана, вознесла на немыслимую высоту – и схлынула, оставив его где-то между небом и землей, бесплотным, не помнящим и не знающим самого себя. В этот миг он был еще беспомощнее, чем потерявшая разум Игре.

Он задремал, наверное, или просто потерял счет времени – во всяком случае, оказался совершенно не готов к пощечине, отдавшейся звоном в дальних углах комнаты. Сильный толчок в грудь сбросил его с кровати.

– Ты! – этот голос, без сомнения, принадлежал Игре.

Разъяренной, как тысяча бешеных волчиц, но совершенно точно не безумной Игре!

– Как ты посмел?!

При падении Рольван сильно ударился локтем, и мурашки боли быстро привели его в чувство. Он приподнялся, разглядел в полумраке ее встрепанную фигуру и расхохотался.

– Ты! – ее голос сорвался, и вместо крика вышел тонкий оскорбленный визг.

Не обнаружив на привычном месте ножа, Игре прыгнула и, повалив Рольвана обратно на пол, схватила за горло. Уперлась коленями ему в грудь и принялась душить.

Отрывая от своего горла вцепившиеся пальцы, он с удовольствием отметил, что к ним возвращается сила. Его все еще разбирал смех, удержать который не было никакой возможности. Крепко держа ее за руки, он с трудом выдавил между приступами хохота:

– Получилось, Игре! Получилось!

– Что?! – она задохнулась от гнева, и потому Рольван успел ответить прежде, чем на него обрушился поток оскорблений:

– Я это сделал, чтобы вернуть тебя! Ты была безумна, помнишь?

– Что? – воскликнула она снова, но замолчала и с недоумением огляделась вокруг. – Где мы?

– В Гиде. На постоялом дворе, где вы были с Гвейром. Я привез тебя сюда. Разве ты не помнишь?

– Нет, – ответила она после паузы.

Вырвавшись из его рук, вскочила. Вернулась к кровати, принялась натягивать штаны. Рольван сел на полу, поправляя собственную одежду и все еще улыбаясь – к счастью, за окном уже стемнело и Игре не видела его лица. Сверху донесся ее хмурый голос:

– Почему сюда?

– Гвейр упоминал колдунью, которая помогла тебе в прошлый раз. Я думал найти ее. Но она умерла. И поэтому я… Игре, я просто не знал, что еще делать!

– Ехать к Аске, вот что! Как ты не догадался, идиот?!

– Игре… – Рольван хотел было встать, но передумал, решив, что безопаснее оставаться на полу, пока ее гнев не пройдет. – Я догадался бы. Но Аску забрали стражники. Прости.

Игре ахнула:

– Из-за меня!

– Не знаю, – солгал он. – Может быть, и нет.

Если он и надеялся, что случившееся с Аской отвлечет ее, ничего не вышло. Игре закончила одеваться и резко спросила:

– Где мое оружие?

– Отдам, только успокойся сначала, ладно? Игре! Ну, я же всего лишь хотел помочь!

– Помочь?! – она вновь задохнулась от гнева. – Ты, ты… Да с чего ты вообще взял, что это подействует?!

– Игре, – напомнил он очень осторожно. – Это подействовало.

– Не знаю, почему!

На сей счет у Рольвана имелась пара соображений, но он благоразумно смолчал. Вместо этого попросил: