Пути следования: Российские школьники о миграциях, эвакуациях и депортациях ХХ века

Щербакова Ирина Викторовна

Первая жена Ивана умерла при родах, оставив на его руках грудного младенца, который тоже вскоре умер. В семье было принято решение вновь женить Ивана. В селе не каждая девушка пойдет за вдовца, и поэтому была сосватана девушка из очень бедной семьи, Пелагея Хренова, которая пришла в дом Сальниковых старшей снохой. Она готовила на всю большую семью Сальниковых, стирала, не покладая рук работала в поле и на огороде.

Родственники утверждают, что Иван Михайлович был очень сурового нрава, и кроткая Пелагея была для него лучшей женой. В 1924 году в семье Ивана и Пелагеи родилась дочь Мария, в 1926-м сын Петр, в 1928-м Екатерина (моя бабушка), в 1930-м сын Василий. Так как семья стал а большой, с помощью

Михаил а Захаровича для молодой семьи был построен дом на той же улице Викановке. Кирпич д ля стен нового дома выжигали в больших ямах, выкопанных поблизости от стройки, а глину подвозили на подводах с окраины села. Дом строили на двух хозяев. Так дешевле, потому что одна стена была общей. По тем временам это был, наверное, неплохой дом, а сейчас поражает его величина – всего около 30 квадратных метров. Почти четверть дома занимала русская печка и голландка. Сени были дощатыми. Зато позади дома имелся большой огород, который кормил семью.

Но счастья молодой семье новый дом не принес. В 1929 году началась коллективизация. Иван Михайлович не вступил в колхоз. Об этом моя бабушка Екатерина Ивановна вспоминала так:

«В Викановке без особой охоты шли в колхоз. Мой отец, Сальников Иван Михайлович, был полуграмотным. Да и объяснить толком ему никто не объяснил, зачем идти в колхоз. Летом сельсовет решил отобрать у нас корову, чтобы вынудить отца вступить в колхоз. Я помню, когда пришли за коровой и стали ее уводить из хлева, мать голосила и мы, дети, плакали – уводили кормилицу. Лошади у нас не было. Отец был упрямый и в колхоз все равно не пошел. Тогда у нас разобрали конюшню и увезли в колхоз. Отец оплел опустевший двор плетнем и уехал в Нижний Новгород на строительство автозавода. Через год он вернулся и уговаривал мать поехать с ним. Но у матери был маленький ребенок, и она отказалась.

Отец взял с собой меня и брата Петю. До Ташина (железнодорожная станции) 40 километров мы шли пешком, только несколько километров нас подвез какой-то мужик. Он же завез нас на гороховое поле, и мы с жадностью ели горох, потому что были голодные. По вечерам на нас нападала куриная слепота. От Ташина до Нижнего доехали на поезде. В Горьком жили в бараке. Отец сколотил из досок большую кровать. Он уходил на работу, а мы с братом целый день сидели на ней. Вскоре младенец у матери умер, и она приехала к нам. Но прожила недолго. Родственники прислали из Ельников письмо, где писали, что сельсовет хочет отобрать у нас дом, вернее, полдома в три окна, где мы жили. Мать взяла меня с собой. Петя бежал за нами до самой станции и кричал: „Мама, возьми меня!“. Но его оставили с отцом, потому что прокормить двоих матери было не под силу».

Иван Михайлович недолго проработал на строительстве автозавода. Из Ельников пришло письмо в органы НКВД Нижнего о том, что рабочий автозавода «не очень надежный человек, который отказался вступить в колхоз». И в течение двадцати четырех часов ему было предложено покинуть город. Ивану пришлось смириться с судьбой и пойти работать в колхоз.

Иван и Пелагея работали в колхозе, мало что получая за свой труд. В 1939 году в семье родился сын Василий, жизнь вроде бы начала немного налаживаться, но наступил июнь 41-го года.

В самом начале января 1942 года Ивана взяли на фронт. По воспоминаниям Анастасии Трушиной, племянницы Ивана, был массовый призыв, видимо, из-за больших потерь под Москвой. В этот призыв и попал Иван Сальников. Письма от него перестали приходить летом 43-го года. Долгих два года семья ничего не знала о нем. И только в 45-м году стало известно, что он жив, но домой вернется не скоро. Иван Михайлович находился в фашистском плену. Весной 45-го был освобожден советскими войсками, но вместо свободы был приговорен к 12 годам исправительных работ.

Так он оказался

в Визайском леспромхозе Кудымкарского района Пермской области. Леспромхоз находился в глухой тайге, вдали от населенных пунктов. Полуголодному и еще слабому после плена солдату пришлось выполнять тяжелую работу – валить деревья, обрубать сучья. Многие заключенные не выдерживали, погибали. Потом Ивана судьба свела с одинокой женщиной, Александрой Петровной Некрасовой. Иван позже говорил своей сестре Ефросинье, что выжил он только благодаря ей.

Александра была на восемнадцать лет моложе Ивана. У них родилось четверо детей: сыновья Григорий и Николай, дочери Раиса и Надежда. В 1957 году Иван приехал в Ельники. К этому времени его дочь Екатерина (моя бабушка) уже закончила учительский институт и работала учителем русского языка и литературы в селе Новодевичьем, в 10 километрах от Ельников. Ее брат Василий учился в сельскохозяйственном институте в Горьком. Старший брат Петр сложил голову на Великой Отечественной войне, в самом ее конце, 18 апреля 1945 года.

Приехав в Ельники, первым делом Иван пришел в дом своей жены Пелагеи: повинился, рассказал о своей жизни и попросил разрешения вернуться в родной дом, к своей семье. После долгих раздумий Пелагея ответила мужу, что ее дети уже выросли, а она знает, как тяжело поднимать их одной. Иван просто не имеет права бросить маленьких детей там, в далеких пермских лесах. «Возвращайся и расти своих детей, а нам и так хорошо», – сказала Пелагея.

Иван хотел встретиться с дочерью Екатериной и поехал в Новодевичье. Бабушка так рассказывала об этой встрече моей маме: «Был обычный рабочий день, шли занятия. Вызывает меня из класса с урока школьная техничка. У стены стоит мужчина, в руках у него авоська с яблоками, сам какой-то жалкий, потерянный. „Здравствуй, дочка, вот приехал я к вам“. Я ответила отцу: „Ты нас предал, нету нас отца, и уйди, пожалуйста, из школы“».

Моя бабушка в молодые и зрелые годы была очень категоричным человеком, прямым, а иногда даже резким и в отношениях с отцом осталась непреклонной. Наверное, в ней говорила обида за мать и за свое сиротское детство. Она считала, что он не мог остаться верным своей жене.

Больше Иван на своей родине не был. О том промежутке времени, который Иван Михайлович прожил после приезда в Ельники, мы ничего не знали. Когда я собирал материал для истории семьи, я спросил у мамы, есть ли фотография ее деда, моего прадеда Ивана Михайловича Сальникова. Мама ответила мне, что никогда не видела его, нет и фотографий. Не помнит его и брат бабушки Василий Иванович Сальников, ведь, когда отец ушел на фронт, Васе было всего два года.

Василий хранил адрес своего отца, который тот оставил, приезжая в Ельники. Однако написать ему так и не решился. Василий Иванович, который живет в Новгороде Великом, сообщил нам этот адрес пятидесятилетней давности. Я и мама посоветовались с бабушкой Катей и оставили письмо в Интернете на сайте «Жди меня». Бабушка Катя, которая полвека назад не захотела разговаривать с отцом, дала согласие на поиск его детей. Мы с мамой думаем, что она простила отца. Долгая и трудная жизнь сделала ее мудрее, мягче и терпимее.

Мы мало надеялись, что удастся найти далеких пермских родственников. Каково же было наше удивление, когда через несколько месяцев получили по электронной почте ответ с адресами и телефонами дочери и сына Ивана Михайловича. Когда пришел ответ, бабушки Кати уже не было в живых, 18 июня 2008 года ее не стало. Она так и не узнала о судьбах своих родных братьев и сестер. Мама позвонила в Новгород Василию Ивановичу и сообщила о нашедшихся родственниках и спросила, как он относится к установлению отношений с Некрасовыми. Василий Иванович ответил: «Очень рад, что они нашлись. Обязательно сообщи, когда дозвонишься».