Пути Звезднорожденных
Шрифт:
Глаза всевеличайшего были закрыты – впрочем, как всегда. На низком лбу – крупные капли пота. Ийен сняла пальцем одну и слизнула ее. Пот был липким и горьким.
«Кажется, он все-таки нездоров. Может, лучше остановиться?» Но самой Ийен останавливаться совершенно не хотелось. Она сжала бедра и приготовилась к последнему крещендо.
Вдруг Аганна жалобно застонал и враз обмяк. Это произошло несколько быстрее, чем ожидала Ийен. «Но так, пожалуй, даже лучше – меньше возни» – решила она и в несколько экстатических рывков обрела свое собственное, заслуженное
Вскоре Ийен остановилась и, осторожно выпроставшись, чтобы не потревожить своего господина, прилегла на ложе рядом с ним. Прилепив к правому плечу Аганны свой обычный поцелуй, она отметила, что у всевеличайшего, похоже, жар.
Прошла минута. Еще одна и еще десять.
– Тебе хорошо? – шепотом спросила Ийен, склонившись над ухом грютского военачальника.
Но ответа не последовало.
«Спит?»
Ийен провела пальчиком по шершавым губам Аганны. Туда-сюда. Аганна терпеть не мог щекотки и всегда просыпался, когда она поступала так.
– Мой господин, ты спишь? – Ийен потрепала всевеличайшего по плечу.
Ответа не последовало.
Ийен приподняла правое веко Аганны. Потом левое. Зрачки Аганны окаменели. Тогда Ийен приложила ухо к его губам.
«Все понятно – не дышит…»
2
– Ну и прикол! Дядя врезал дуба! Зато врезал, как и положено Сыну Степей – на коне! – заржал Фарг, когда озадаченная Ийен изложила Властелину свежую новость.
– На коне? – нервно усмехнулся Урайн. – Скорее уж на кобыле!
Не то чтобы ему было жаль Аганну. Его нерасторопность и самомнение уже давно начали раздражать его.
– Я не убивала его, Властелин. Я здесь ни при чем. Он сам просил меня об удовольствии! Не могла же я отказать ему? – твердила расчувствовавшаяся Ийен. Как и все окружение Властелина, больше всего на свете Ийен боялась его гнева.
– Да я и не обвиняю тебя, – бросил Урайн. – Я просто думаю, что теперь делать.
– Да не велика потеря, батя, – вступил Фарг, при разделе земель между хушаками получивший должность Друга Грютов. – Этот воткнул – назначим нового.
Притихшая Ийен смотрела на Урайна и Фарга с благодарностью. Это хорошо, что им наплевать на Аганну Всевеличайшего. Ибо в противном случае – не сносить ей головы.
– А что, у тебя есть кто-нибудь на примете? – поинтересовался Урайн. Он с радостью ухватился за возможность приобщить к радостям землеустройства Фарга. Нужно ведь и хушакам начинать вершить государственные дела!
– М-м… Да есть тут один козел… Мы рядом с ним «Лук Гестры» изображали. Да и зайка наша, кажется, его знает…
– Если речь идет о Сарганне, то знаю… – отозвалась Ийен.
За время фавора у Аганны она перезнакомилась со всей грютской военной верхушкой. Вместе с Аганной она слушала доклады и донесения, внимала соглядатаям, что приходили к грютскому царю не реже раза в день… В частности, про Сарганну она помнила, что тот питает страсть к чудовищно толстым рабыням. А еще – что Сарганна втайне обучался грамоте и стихосложению, дабы не чувствовать себя неотесанным
– Ну если знаешь, так и отправляйся сейчас же в походный шатер к новому грютскому царю. Нечего тут поминки разводить! – скомандовал Урайн.
3
Прежняя Сармонтазара – благодатный край, раскинувшийся к востоку от Хелтанских гор до самого Океана – прекратила свое существование в тот день, когда был взят Орин.
Это случилось девятого числа месяца Эдара в год пятьсот сорок пятый до скончания Эпохи Войн Хуммера.
Прежняя Сармонтазара прекратила свое существование. Но это поняли далеко не все и отнюдь не сразу.
Властелин знал, что народам и их правителям потребуется время, чтобы осознать происшедшее. С другой стороны, теперь Властелин мог сделать Сармонтазару покладистой в считанные недели.
Вести о падении Орина распространились быстро. Через день об этом говорили аргинские горцы и гервериты, через три – керки, дугуны, ивлы и, конечно, грюты Асхар-Бергенны. Через пять дней сообщение о том, что Элиен мертв, а Орин захвачен получили при дворе ре-тарского царя Неферналлама и, разумеется, в Урталаргисе, куда оно было доставлено посредством огней сигнальных башен. Спустя еще два дня оделась в белый траур Харрена. Через десять дней судьбу Вольного Города оплакивали северные народы и Тернаун. И только тираны загадочного и замкнутого Аюта приняли вести бесстрастно – как и вообще любые вести из внешнего мира. Ноторов словесные сообщения вообще не достигли, ибо некому и незачем было доставлять их через безжизненные пески пустыни Легередан. Но Лахалл, сын Мана, прознал о тяжелом роке Орина по горсти семян харренского кедра, которые некогда подарил свел прежнему вождю ноторов. Семена сами собой дали угольно-черные ростки, а на следующий день рассыпались в серую пыль.
Вслед за слухами сармонтазарским владыкам, племенным вождям, советам и градоправителям вольных городов стали приходить письма. Их доставляла колеблющаяся оранжево-красным маревом пустота. На самом деле почетную миссию почтового голубя исполнял Девкатра, но об этом знали одни лишь хушаки и Властелин.
Письма были просты и незатейливы. Все они были написаны в один день на превосходной лимонно-желтой бумаге, которую Властелин обнаружил в рабочих покоях свела. Правда, бумагу несколько портили гербы Вольного Города, но Властелин расправлялся с этой досадной мелочью очень просто – он выжигал оринские геральдические кувшинки своей десницей, перекрывая прежнюю печать привычной Дланью Хуммера.
Когда Властелин, похохатывая, диктовал двести писем одновременно двум сотням писчих палочек, к нему заглянул Шотор.
Двести заточенных тростинок погрузившись в соответствующее количество чашечек с тушью, выскочили обратно и вновь вернулись к бумаге, выписывая дивные каракули на потребных языках.
Шотор одобрительно ухмыльнулся и вновь исчез за дверью. «Не годится беспокоить батю за таким серьезным делом» – решил он.
Вот, над чем трудились писчие палочки:
"Человек!