Путин
Шрифт:
Ельцин тем временем подписал заявление Скуратова об отставке. Но Юрий Ильич уже отказался от своего заявления и сказал Бордюже, что остается на посту генерального прокурора.
Скуратов вспоминал, как ему в больницу позвонил Примаков:
«Человек умный, информированный, сам проработавший много лет в спецслужбах, он прекрасно понимал, что телефон прослушивается, поэтому не стал особенно распространяться и вести длительные душещипательные беседы».
Евгений Максимович, по словам генпрокурора, спросил: – Юрий Ильич, надеюсь, вы не подумали, что я сдал вас?
– Нет!
– Выздоравливайте!
В
Семнадцатого марта 1999 года Совет Федерации обсуждал вопрос об отставке Юрия Скуратова с поста генерального прокурора. Сенаторы высказались против! Тогда Кремль пошел ва-банк. Ночью по российскому каналу показали кустарно сделанный порнофильм – кажется, впервые за всю историю отечественного телевидения.
Утром Скуратов приехал к Ельцину. Присутствовали глава правительства Примаков и директор Федеральной службы безопасности Путин.
Ельцин твердо сказал Скуратову:
– В такой ситуации я с вами работать не намерен и не буду.
Путин добавил:
– Мы провели экспертизу, Борис Николаевич, кассета подлинная.
Ельцин произнес с нажимом:
– Надо написать новое заявление об отставке.
– Но Совет Федерации же только что принял решение, – возразил Скуратов.
– На следующем заседании Совет Федерации рассмотрит новое заявление.
«В разговор включился Примаков, – вспоминал Скуратов. – Но он говорил мягко, без нажима – Евгений Максимович как никто понимал ситуацию, но понимал и другое: его пригласили для участия в этом разговоре специально, чтобы связать руки – ему связать, не мне, чтобы он потом не мог влиять на историю со мной с какой-то боковой точки зрения».
Примаков посоветовал:
– Юрий Ильич, надо уйти. Ради интересов прокуратуры. Да и ради своих собственных интересов.
Скуратов ответил, что напишет заявление, но дату поставит другую – 5 апреля, потому что следующее заседание Совета Федерации намечено на 6 апреля. Заявление осталось у Ельцина. Вышли на улицу, и, по словам Скуратова, Примаков ему сказал:
– Юрий Ильич, вы знаете, я скоро тоже уйду. Работать уже не могу. Как только тронут моих замов – сразу уйду…
Второго апреля Скуратов был отстранен от исполнения обязанностей «на период расследования возбужденного против него уголовного дела». Скуратова перестали пускать в здание прокуратуры. Уголовное дело по части 1 статьи 85 Уголовного кодекса, где речь идет о злоупотреблении должностными полномочиями, возбудила прокуратура Москвы – при очень странных обстоятельствах, ночью, в Кремле, куда внезапно вызвали первого заместителя городского прокурора Вячеслава Всеволодовича Росинского.
Исполняющий обязанности генерального прокурора Юрий Яковлевич Чайка заявил, что уголовное дело возбуждено на законных основаниях.
Дело Юрия Скуратова не имело, как говорят юристы, судебной перспективы, это было ясно с самого начала. Никто его, впрочем, судить и не собирался – его надо было убрать с должности генерального прокурора. Но доказательств, похоже, не хватало: все та же видеокассета и еще четырнадцать костюмов, которые, как уверяет Скуратов, ему распорядился сшить сам президент, да еще бесплатно – то есть за счет налогоплательщиков.
Потом выяснилось, что костюмы прокурору подарил не заботливый президент, а один хитрый заграничный бизнесмен. Скуратов, кстати, уверял, что хотел расплатиться. Сказал, что дал управляющему делами президента Павлу Бородину десять тысяч долларов. Это, между прочим, зарплата генерального прокурора за два года.
История с костюмами оставила, конечно, неприятный осадок. Трудно представить себе, что должность генерального прокурора занимает человек, который позволяет себе принимать такие подарки и искренне считает, что имеет на это право. Но в высших эшелонах власти творились дела и похуже. Почему начали именно со Скуратова?
Странным показалось и другое. Бывший министр юстиции Ковалёв отчаянно защищался, уверяя, что съемки в бане – фальшивка. Скуратов ни разу не сказал, что снимали не его. А ведь эта видеопленка, если она подлинная, действительно не позволяла ему оставаться на посту. Ведь впредь любое его решение вызывало бы сомнения – а не шантажируют ли его? А не действует ли Скуратов под влиянием тех, кто владеет оригиналом этой пленки? И чего может добиться какой-нибудь провинциальный прокурор, если ему, смеясь, в лицо говорят: «Да твой генеральный ходит по девочкам и не отказывается от борзых щенков, то есть от костюмов… Чего же ты от нас хочешь?»
Идеальный прокурор – это, видимо, однолюб и богатый человек. Он не должен участвовать в политике и быть абсолютно независимым от власти. Да разве это возможно? Генерального прокурора постоянно вовлекают в политическую борьбу и ставят перед жестким выбором: если ты не с нами, значит, ты против нас. И прокурор понимает, что ему не надо ссориться с властью, а стоит позаботиться о личных интересах – от получения квот на экспорт нефти до замечательно сшитых костюмов из качественного импортного материала.
Юрий Ильич Скуратов стал четвертым по счету генеральным прокурором самостоятельной России. Ни один из четырех не снискал лавров на этом посту. Всех перепробовали на посту генпрокурора – и праведника, и грешника, и человека от сохи, и высоколобого профессора. Ни у кого не получилось. Один из них предпочел сам уйти в отставку, остальных выгнали.
Двадцать первого апреля, в день, когда вновь рассматривалось заявление Скуратова об отставке, в Совет Федерации приехал Примаков.
«Евгений Максимович, – пишет Скуратов, – к сожалению, еле двигался, так допек его ревматизм, чувствовалось, что всякое движение доставляет ему боль – даже по глазам было видно, как трудно ему.