Путин
Шрифт:
Правда, сам Степашин рассказывал потом, что с марта готовился план ведения боевых действий в Чечне: «Мы собирались выйти к Тереку в августе-сентябре. Так что это произошло бы, даже если бы не было взрывов в Москве. Я вел работу по укреплению границ с Чечней, готовясь к активному наступлению».
Боевики не ожидали, что получат мгновенный и жесткий отпор. В Дагестан перебросили дополнительные силы, и 11 августа началась крупномасштабная операция по уничтожению боевиков. Федеральные войска действовали умело, не так, как в первую чеченскую войну. Новая тактика формировалась под влиянием современного мирового опыта – подавление авиацией и артиллерией огневых точек
Но тут произошла новая беда. Четвертого сентября 1999 года взорвали жилой дом в Буйнакске – погибло больше шестидесяти человек. Девятого сентября прозвучал первый взрыв в Москве, погибло почти девяносто человек, 13 сентября – второй взрыв, жертв было больше ста двадцати. И уже после того как боевиков выбили из Дагестана, прогремел взрыв в Волгодонске: семнадцать погибших… Это были хорошо подготовленные террористические акты.
Тогда возник резонный вопрос: почему же ФСБ при таком огромном и разветвленном аппарате не смогла предупредить эти страшные трагедии, которые унесли столько жизней? Удивляло и то, что проходил месяц за месяцем, а организаторы и исполнители террористических актов в Москве и других городах продолжали гулять на свободе.
В отсутствие достоверной информации ходили самые безумные слухи. В том числе писали о том, что эти взрывы были провокацией, организованной для того, чтобы получить предлог для нанесения удара по Чечне и тем самым обеспечить избрание Владимира Путина президентом. При этом ссылались на людей, которые якобы знают правду.
Предположение о том, что взрывы на самом деле были провокацией органов безопасности, – просто чудовищное. Но законы, которым повинуется массовое сознание, известны: пока не будет проведено полное расследование и не состоится открытый и гласный суд, люди могут предполагать все что угодно. Впоследствии сообщили, что дома взрывали не чеченские боевики, а участники подпольных исламистских организаций Карачаево-Черкесии.
В конце 1999 года руководители Департамента ФСБ по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом оценили работу своего ведомства как неудовлетворительную. Признали, что не смогли предотвратить террористические акты в Москве и других городах. В результате погибли триста пять человек.
Единственное, что доподлинно известно о работе ФСБ после взрывов, – это то, что чекисты вознамерились научить страну бдительности. Закончилось это дикой историей в Рязани, где тоже обнаружили взрывчатку, и жители целого дома всю ночь провели на улице в ожидании взрыва. А на следующий день руководители ведомства госбезопасности заявили, что это были учения и вместо взрывчатки там был сахарный песок. Чекисты решили проверить, хорошо ли работают их коллеги-милиционеры…
Никто из них не принял в расчет, что та страшная ночь в ожидании взрыва означала для жителей дома в Рязани: для женщин, детей, стариков. Тогда говорили, что чиновникам, которым наплевать на людей, не место на государственной службе. Однако ФСБ продолжала настаивать, что такого рода учения необходимы для того, чтобы поддерживать в народе дух бдительности. Рязанская история послужила поводом для нового всплеска слухов о том, что взрывы эти – на самом деле провокация. Пошли разговоры, что, дескать, в Рязани все-таки была заложена настоящая взрывчатка…
Тогда никто и представить себе не мог, что эти события радикально изменят политическую жизнь России. В конце сентября на пресс-конференции в Казахстане глава правительства Владимир
Путин стал символом порядка и стабильности. Народ поддержал его в значительной степени на эмоциональном уровне.
«Наружу выплеснулась вся масса недовольства, разочарования, мести, ярости, чувства собственной ущемленности. Мы не ожидали такой реакции, – рассказывал «Новым известиям» известный социолог Лев Дмитриевич Гудков, тогда заведующий отделом социально-политических исследований Всероссийского центра изучения общественного мнения. – Массовое общественное мнение совершенно ясно и определенно требовало смены руководства. На этом фоне и появился новый лидер, о котором не было ничего известно. Но первые же несколько жестов и легко опознаваемый приблатненный жаргон сделали Путина узнаваемым, он был сразу признан как свой.
На фоне почти всеобщего страха перед терактами общество консолидировалось. Новый лидер, „свой“, молодой, решительный, энергичный, пробудил надежды на перемены во всех областях, даже не имеющих непосредственного отношения к чеченской войне. Он как бы дал „разрешение“ на ненависть, мстительные и в общем-то сомнительные в моральном плане чувства к чеченцам как к народу бандитов и боевиков. Поэтому немедленно все показатели, связанные с социальным самочувствием, чувством уверенности в себе, поползли вверх. Увидев в Путине персонификацию своих надежд на будущее, люди обрели некоторую определенность и гарантию на будущее. Что бы он ни делал дальше, отношение к нему уже не менялось».
Люди приветствовали твердость нового премьер-министра и решение генералов не останавливаться на административной границе с Чечней, а двигаться дальше, чтобы полностью ликвидировать источник опасности.
Сергей Степашин рассказывал журналистам: «У меня был другой план. Он предусматривал продвижение наших войск до Терека и укрепление границ Чечни со Ставропольским краем, Ингушетией и Дагестаном. Но когда военные без потерь продвинулись до Терека, они решили, что дальнейшее продвижение тоже не вызовет никакого значительного сопротивления. Сработала инерция советской военной машины…»
Сначала военные говорили о санитарном кордоне вокруг Чечни: войска остановятся на Тереке, чтобы не пропустить террористов. Но быстро пришли к выводу, что создание санитарного кордона – лишь попытка обезопасить себя и отложить решение чеченской проблемы на потом. Успешная боевая операция в Дагестане не означает, что конфликт закончен и на Северном Кавказе воцарились мир и покой. Нетрудно было предположить, что через несколько недель, через месяц неминуемо произойдет новое вторжение и опять начнутся бои. И так станет продолжаться до тех пор, пока не будет найдено политическое решение главной проблемы – проблемы Чечни.
Как быть? Отгородиться от Чечни – значит отказаться от части российской территории. Утверждают, что именно Путин поддержал военных и уговорил Ельцина двинуть войска в глубь Чечни. Армия перешла Терек и двинулась дальше. Антитеррористическая операция превратилась во вторую чеченскую войну.
Генералы говорили о предательстве и упущенных победах, о том, что еще три года назад они разгромили отряды чеченских боевиков, загнали их в горы и могли полностью уничтожить. Но помешали политики: в 1996 году тогдашний секретарь Совета безопасности (и кандидат в президенты России) Александр Иванович Лебедь подписал мир с командующим чеченской армией Асланом Масхадовым, бывшим полковником Советской армии.