ПВТ. Сиаль
Шрифт:
То, что от них оставалось.
Юга знал меру.
Вроде бы.
С ним никогда нельзя было быть уверенным.
Но лучше это, чем тот же каменный порох...
— Эй, да хватит уже киснуть! Вон, мерцает что-то впереди, не иначе вода?
Выпь напряг зоркие глаза.
— Или морочится...
— Проверить все одно стоит, — Юга ускорил шаг, балансируя руками, сбежал с холма.
Серебристое с шорохом струилось под подошвами. На мгновение Выпь помстилось, что складывается рисунок какой, моргнул — переменилось.
— Юга! — крикнул Выпь. Кольца на шее остерегли холодом. — Юга! Стой, обожди меня!
Тот на ходу обернулся, вскинул руку, укрывая глаза от разжаренного света. Остановиться не подумал, блеснул зубами в ответ:
— Нагоняй!
Выпь шепотом выругался, почти сбежал с горки, оскальзываясь и увязая.
Юга стоял у гладкой кромки воды, жадно вдыхал свежий запах, но пить, тем паче — лезть в нее — не спешил. Оглянулся на спутника:
— Как думаешь, испробовать?
Вода лежала в словно бы специально приспособленной выемке, вся какая-то причесанная, тонко убранная бликами. Прозрачная. Выпь видел дно, застеленное белым сыпучим. Никаких особых не приметил.
— Думаю, можно, — ответствовал, про себя недоумевая, с чего бы облюдку его мнения-дозволения испрашивать.
Юга радостно гикнул, вмиг разделся до исподнего, кинулся — Выпь окатило холодным крошевом.
Проморгался.
— Эй, давай сюда, нечего каменной бабой выстаивать! — Третий махнул рукой, взметнув брызги.
— Ага.
Нашел, с кем равнять. Бабы эти, каменные, появлялись на просторах Сиаль частенько — грубо-округлые изваяния, приблизительная видимость живой женщины. Никто не ведал, мастерил ли их неведомый стукан, или сами нарождались, да для чего появлялись. Но по темноте держаться от баб старались подальше, слишком тягостную жуть наводили отшлифованные лица.
До этого Второй думал, что нажрался воды на год вперед, а тут, когда липла к спине рубашка и зудела голова, только о купании и помышлял.
К счастью, глубиной здесь не баловались. Выпь осторожно шарахался по мелководью, а потом Юга это надоело, и облюдок решительно ухватил друга за руку. Крепко сомкнул сильные пальцы, потащил за собой.
Выпь уперся пятками.
— Ты чего?!
— Да научить тебя кой-чему хочу. Чтобы уж если тонуть без меня доведется, то красиво, с толком, с выдумкой. Гляди сюда!
И, невместно упрямый, добился-таки своего. По крайней мере, на воде держаться Выпь наловчился.
После выбрались на берег, обсыхать. Облюдок не удержался, спросил:
— Что же тебя так колотит? Или в детстве притопили?
— Нет. Другое тут...
— Не расскажешь?
— После.
— Смотри, я слушатель хороший...
Лениво обернулся на живот, подставляя узкую, крепкую спину огненному шару. Выпь
Ошейник тепла не перенимал, стылым оставался.
Вздрогнул, когда шеи сзади коснулись чужие ладони.
— Не трепыхайся. Глянуть хочу, можно ли штуку эту от тебя избавить.
— Ты разве в замках понимаешь?
— Не без этого, приходилось из браслетов выкручиваться, — Юга изучал Гаерову сработку, ощупывал; после расстроено отодвинулся, — нет, не пойму, хоть убей.
— И ладно, — успокоил Второй, — не больно-то и мешается.
Облюдок вновь растянулся подле, с хижей усмешкой молвил:
— А справный из тебя мужчина вытянется, пастух. Годок обождать, и готово, сухота девичья.
Второй смутился, почесал облупившийся нос, дернул плечами.
— Там поглядим.
— Да, — Юга отчего-то помрачнел, — поглядим... Ладно, одежда вроде просохла, давай сбираться.
***
Шлось ходко, жар донимал меньше. Юга помалкивал, Выпь тем более языком зря не чесал. Смотрели в оба.
— Я лишь надеюсь, мы не кругами бродим, — бросил Третий.
Пастух споткнулся. Мысль такая и ему в голову приходила.
— Я тоже.
Теперь запнулся Юга. Вскинулся:
— Что?! Разве не ты у нас путешественник многоопытный?
— Я эту местность в первый раз вижу, ровно как и ты. Откуда бы мне знать? — устало огрызнулся пастух.
Сориентироваться, взглядом зацепиться было не за что, холмы гладко перетекали один в другой, плавно горело сыпучее серебро. Бродить можно было до смерти.
Опустил сердито голову, и — словно мелькнуло под блестящим сором матово-белое, твердое. Пригляделся.
— Смотри, будто дорога.
Юга ковырнул носком, нагнулся, сметая серебряный прах, обнажая слой новой поверхности.
— Ай, твоя правда! Ну, теперь проще будет.
И проще — стало. Ноги больше не увязали по щиколотку, не стирались в кровь, дорога постепенно выпросталась, пошла широкая да пригожая.
Юга ткнул в бок.
— Глядишь, скоро к корабелле Гаеровой выйдем.
Выпь не стал пугать удачу, сдержанно кивнул в ответ.
— Любопытно, из чего она здесь сработана, — облюдок на ходу нагнулся, коснулся пальцами, — ишь ты, холодная, упругая да гладкая.
Выпрямился. Задумчиво упер руки в бедра. Поднял глаза на спутника.
— Как особая, — осторожно додумал общую мысль Выпь.
Не успел и двух шагов сделать, как вспучилось слева, фонтаном фыркнула сыпучка, а за голень ухватилась белая, тонкая ручка. По крайней мере, выглядело это нечто точь-в-точь истончившейся, белейшей человеческой дланью, обросшей веером дополнительных пальцев. Пастух, не думая, с хрустом придавил ее ногой, но прежде ровная дорога пошла крупными пузырями.
— Юга, с полотна!